Если с судовым журналом «Якова и Мэри» были знакомы многие, то журнал «Генри» на протяжении трех столетий фактически находился вне поля зрения историков и искателей сокровищ. Среди множества книг и рукописей он хранился в частной библиотеке в имении английского лорда Рамни, пока не был извлечен на свет. Но именно «Генри» первым подошел к тому злосчастному рифу, где покоился «Консепсьон», поэтому в его судовом журнале фигурировали точные координаты серебряного «прииска». Журнал же основного судна хранил записи уже об операциях по подъему сокровищ.
Должно быть, ни одну книгу в своей жизни Уэббер не листал с таким волнением, как те страницы, что передал ему Эрл. «Когда я в Англии прочитал судовой журнал „Генри“, то понял, что в 1977 году мы прошли над тем самым местом. Но поскольку „Консепсьон“ был слабой мишенью для нашей магнитометрической аппаратуры, мы его не обнаружили».
Примерно в то же самое время, когда происходили описываемые события, в области магнитометрии свершилась подлинная революция: канадская фирма «Вариант ассошиэйтс», специализировавшаяся на выпуске магнитометрических приборов и систем, создала принципиально новый переносной магнитометр. Уэббер числился консультантом этой фирмы, и ему как уже широко известному исследователю подводного мира было поручено провести практические испытания прибора. С ним аквалангист мог нырять к самому подножию рифа и обнаруживать металл даже тот, который был укутан трехметровым слоем песка или забаррикадирован окаменевшими кораллами.
Пришлось занять еще почти полмиллиона долларов и вновь бросить якорь у хорошо знакомых рифов. На этот раз фортуна явилась на свидание с членами экспедиции уже через пять дней: во время одного из погружений «Консепсьон» был найден. «Фипсу казалось,– пишет Уэббер в своей уже упоминавшейся книге,– что кораллы поглотили кормовую часть судна, закрыв доступ к основным сокровищам. Лишь благодаря повторной находке три столетия спустя мы поняли, что кормы здесь не было. Видимо, вскоре после катастрофы сильнейший шторм расколол „Консепсьон“ надвое. Кормовую часть перебросило через риф и протащило примерно метров 120, прежде чем она легла на дно кораллового каньона. Там я и обнаружил ее с помощью магнитометра. Здесь оказалась основная часть утерянных сокровищ и ремесленные изделия».
Начались трудовые будни, но Берт и его сподвижники твердо верили, что праздник уже не за горами. Чтобы его приблизить, пришлось напряженно работать почти год: нужно было разрушить и удалить сотни тонн коралловых наростов, прочным панцирем сковавших обломки галеона вместе с его драгоценным грузом. Но наконец путь к сокровищам открыт. Наступило время, когда каждое погружение было уже не в тягость, а в радость: словно проникшись симпатией к группе Уэббера, море щедро вознаграждало подводных тружеников за упорство и трудолюбие.
Вот найдено множество серебряных монет чеканки 1640 года (кстати, они-то и подтвердили, что найден именно «Консепсьон», потерпевший крушение, как помнит читатель, в 1641 году). Следом на палубу поискового судна водолазы поднимают две крупные золотые цепи, изготовленные в Китае. День ото дня растет гора серебряных слитков – их набралось несколько тонн! Большой интерес вызвали китайские фарфбровые чашки эпохи династии Мин, которая правила страной без малого три столетия, но сошла с исторической
сцены через три года после гибели «Консепсьона». Любопытно, что чашки неплохо перенесли шторм и удары галеона о рифы: из 30 штук только две оказались разбитыми. В том же сундуке, где находился фарфор, была обнаружена и контрабанда: какой-то хитрец, надеясь обмануть испанских таможенников, спрятал в двойном дне сундука толстый слой серебряных монет. Но еще прежде кто-то надул самого контрабандиста: среди его тайного груза оказалось немало поддельных монет довольно тонкой работы, свидетельствовавшей о высоком мастерстве новосветских фальшивомонетчиков той поры. Со дна моря подводники извлекли навигационные приборы «Консепсьона»: три астролябии и крестообразный нивелир.
Добычу группы специалисты оценили во много миллионов долларов. И хотя половину из них, согласно договору, пришлось отдать правительству Доминиканской Республики, в территориальных водах которой покоятся останки «галеона Фипса», доход основанной Уэббером фирмы оказался весьма солидным. Вместе со значительными материальными средствами Берт приобрел и высокую международную репутацию как исследователь подводного мира. Научный подход к делу, участие в разработке и испытании нового оборудования для морских поисков, бережное отношение к находкам, имеющим большое археологическое значение,– все это выгодно отличает Берта Уэббера от тысяч алчных искателей сокровищ, готовых ради блеска золота крушить все и вся, взламывать и расхищать подводные «склады», нисколько не заботясь об исторической и культурной ценности многих «неблагородных» грузов затонувших кораблей прошлого.
У читателя могло сложиться впечатление, что стоит только начать подводные поиски, как вскоре придет удача по принципу веселой песенки, чересчур оптимистично утверждающей, что «кто ищет, тот всегда найдет». Увы, это далеко не так: ведь и «Волгу» выигрывает отнюдь не каждый купивший лотерейный билет. И Мел Фишер, и Барри Клиффорд, и Берт Уэббер, с которыми вы смогли познакомиться,– лишь единичные избранники фортуны из многомиллионной армии тех, кто пытался и пытается найти счастье на подводных золотых или серебряных приисках. Но кто сосчитал все разочарования или неудачи, выпавшие на долю подавляющего большинства этих искателей сокровищ? Кто знает, сколько драм и трагедий свершилось на этом скользком пути?..