Если Уит сдержал свое слово, значит они копали не там. Эта мысль наталкивала на размышления. Может, есть способ помешать моему дяде обнаружить гробницу Клеопатры? Я могла бы направить их по ложному следу—
— Вот ты где.
Я вздрогнула, едва успев схватить кисть, чтобы она не покатилась по странице. Уит подошел ближе, держа в руках светящуюся сандалию.
— Вежливо было бы предупредить, — сухо сказала я.
Он остановился напротив меня, носки его обуви задевали мои.
— Нам нужно поговорить, Оливера.
Тон его голоса был нетерпеливым и каменным, слой разочарования нарастал с каждым словом, пока не стал напоминать крепость.
— По поводу?
Он пристально посмотрел на меня.
— Прошлой ночи.
— Прошлой ночи, — повторила я. Он сложил руки на груди. Я встала, решив, что, пожалуй, лучше будет, если я продолжу разговор на ногах. — А что произошло прошлой ночью?
Он слышал, что мама была в моей комнате? Или он хотел отчитать меня за то, что я его поцеловала?
Я наделась на последнее. По крайней мере, об этом я могла бы поговорить.
Он сверкнул глазами.
— Ты знаешь что. Хватит юлить, мне это не нравится.
— Я не нуждаюсь больше ни в каких объяснениях твоего семейного положения, — сказала я.
— Это чудесно, — сказал он. — Но я имел в виду другое.
— О, — я тяжело сглотнула. — Другое?
Он медленно покачал головой, я видела опасный блеск, затаившийся в глубине его холодных глаз.
— Кто, черт возьми, был в твоей комнате прошлой ночью?
Кровь отхлынула от моего лица. Мы были осторожны, разговаривали так тихо, что даже мне было трудно ее расслышать несмотря на то, что я находилась менее, чем в футе от нее.
Мама была права. Уит чутко спит. Я нахмурилась. Откуда она могла это знать?
— Я подожду, пока ты придумаешь правдоподобное объяснение, — он нахмурился. — Скорее всего ложь.
Я отступила на шаг назад. Уит оставался неподвижным, с ледяной яростью на лице. Его руки по-прежнему были сложены на широкой груди. Я всегда забывала, как он возвышался надо мной, его близость занимала столько места, что я не могла видеть ничего, кроме него.
— Вчера в моей комнате никого не было.
Его губы превратились в тонкую линию.
— Чушь собачья.
— Даже будь это так, тебя бы это не касалось.
Его пальцы впились в руки.
— Почему ты здесь, Оливера?
Вопрос Уита застал меня врасплох. Мои мысли разбежались в разные стороны, а ладони вспотели. Я не могла понять, почему он задал мне этот вопрос. В его тоне сквозило подозрение, словно мне есть что скрывать, а не наоборот.
Я старалась сохранить спокойствие в голосе.
— Я здесь, чтобы узнать, что случилось с моими родителями. Я здесь, потому что хочу найти Клеопатру.
— Вот как?
Я кивнула.
Уит сделал шаг вперед.
— Мне кажется, ты что-то скрываешь от всех нас.
Гнев запульсировал у меня в горле. Как он смеет пытаться загнать меня в угол в то время, как сам хранит секреты, словно это его специальность? Он знал, что мои родители не заблудились в пустыне, как и знал, что мой дядя был таким же преступником, как и антиквары, которых он якобы ненавидел. Лицемерие раздражало меня. Я запустила руки в волосы. Мне было невыносимо молчать, когда хотелось кричать. Слова крутились у меня на кончике языка, обжигая. Я поддалась пламени, настойчивой потребности что-то сделать, поэтому я обошла Уита.
Он последовал за мной.
— Черт возьми, Оливера! Мы еще не закончили.
Я проворно обогнула колонну, намереваясь ускользнуть от него, и нырнула в маленькую комнату, которая вела в еще более маленькую. Едва я переступила порог, как во рту появился вкус роз. Я остановилась и на меня налетел Уит. Я полетела вперед, но он крепко обхватил меня за талию.
— Ты в порядке? — он отпустил меня и осторожно положил руки мне на плечи, развернув лицом к себе. Он посмотрел на меня сверху вниз. — Что случилось? Что это? Ты побледнела.
Я не смогла даже притвориться, что пытаюсь это скрыть. Под кожей ощущалась слабая дрожь, словно магия была из далекой страны, манящая меня домой. Я отошла под тяжестью его взгляда и медленно двинулась по комнате, наклонив голову, внимательно отслеживая каждую едва заметную перемену в магическом потоке, наполняющем мои вены.
— Я думал, ты ничего не почувствовала в храме, — сказал Уит. — Ты дрожишь. Что, черт возьми, происходит?