— Согласен, иначе почему бы им не расставить все сокровища у стен? — сказал дядя Рикардо.
— Они не хотели загораживать проход, — ответил Абдулла. — Но что любопытно: разве они не хотели отпугнуть расхитителей гробниц?
— Если только их не поймали, — сказал Уит. — Предположим, они вошли и были обнаружены при попытке все вынести. Древние египтяне могли укрепить лестничную дверь и наказать грабителей. С тех пор гробница оставалась засекреченной. Возможно, было проблематично добраться до Филы, когда остров был святым местом на протяжении столетий.
— Хорошая теория, — сказал Абдулла.
Мы все изучали дверь, и ответ озарил меня в одно мгновение. Возможно, виной тому была бурлящая в моих жилах магия или изображение детей Клеопатры, постоянно возникающее в сознании.
— На некоторых из этих плиток выбиты луна или солнце, — сказала я.
Мой дядя с Абдуллой одновременно произнесли:
— Селена и Гелиос.
— На других — картуш Клеопатры. А вот еще один Марка Антония, — указал Уит.
— Любопытно, как Юлий Цезарь остался не при делах.
— Возможно, не так уж и любопытно, — размышлял Абдулла. — Рикардо, как думаешь, что находится по ту сторону стены?
— Ее погребальная камера, — сказал дядя Рикардо. — Я понимаю, к чему ты клонишь, sahbi74. Ты задаешься вопросом, не оставили ли Цезаря в стороне специально, потому что его бы не похоронили вместе с Клеопатрой.
— А кого же еще? — спросила я, озираясь по сторонам. Мне и в голову не приходило, что ее могли похоронить с кем-то еще. Может быть, плитки намекали на того, кто еще был с ней?
— Она умоляла Октавия не разлучать ее с Антонием, — сказал Уит. — Выполнил бы он ее просьбу?
— Вряд ли, — медленно произнес дядя Рикардо. — Клеопатра была для него бельмо на глазу. Почему он должен был ей уступить?
— Чтобы успокоить египтян, — сказал Абдулла. — Их фараон был только что повержен. Она была любимицей народа, а также единственным правителем с греческими корнями, который потрудился выучить египетский язык. Они бы хотели, чтобы ее последняя воля была исполнена.
Я шагнула вперед и инстинктивно надавила на бирюзовую плитку с изображением солнца. Она полностью просела, встав вровень со стеной. На кончиках моих пальцах запульсировала радость открытия. Мы становились хорошими друзьями. Затем я попробовала другие отмеченные плитки. Каждая из них также сработала, подобно кнопке.
Уит щелкнул пальцами.
— Прямо как на колонне.
— Мы нашли Селену и Гелиоса в комнате наверху. Так мы узнали, что нужно изучить колонну, — сказала я Абдулле.
Мне все еще было трудно смотреть в сторону дяди. Каждый раз я видела в нем черты своей матери. Сестры, которую он предал. Я не должна была помогать им, но и уйти не могла. Мама захочет узнать обо всем случившемся, и я не могу снова ее подвести.
— Думаю, нам стоит попробовать нажимать на плитки с узорами в разном порядке, — сказал Уит. — Плиток всего восемь, не считая Марка Антония. Он не был изображен на колонне.
Мы все согласились, каждый взял на себя по две плитки.
— На счет три, — сказал дядя Рикардо. — Начиная с тебя, Уитфорд.
— WaaHid, itnein, talaata,75 — считал Абдулла.
Уит нажал на свою плитку, за ним я, потом дядя Рикардо, а последним — Абдулла. Ничего не произошло. Мы перепробовали все возможные последовательности, пока не осталась одна, самая очевидная.
— Dos mío76, — сказал дядя Рикардо. — Возможно, Марк похоронен вместе с ней.
Мы включили плитку воина в последовательность, но она все равно ни на что не повлияла.
Мой дядя зарычал от досады.
Абдулла издал удивленный звук и, наклонившись, указал на маленькую плитку с изображением сокола.
— Это Хорус.
— Сын Цезаря и Клеопатры — Цезарион! — сказал дядя Рикардо. — Его иногда ассоциировали с ребенком самой Исиды.
— Клеопатра, Цезарион и Марк Антоний, — сказал Абдулла. — Вот кто находится по другую сторону стены. Следует нажать только на эти плитки.
Дядя кивнул, согласившись. Но после того, как они нажали на эти плитки в разном порядке, стена даже не шелохнулась.
— А что, если нажать на все плитки одновременно? — предложила я. — Потому что они похоронены вместе?
Абдулла одобрительно кивнул, и у меня потеплело на сердце.
— Все вместе, на счет три.
— WaaHid, itnein, talaata, — считал Уит.
Мы нажали на плитки и вслед за громким щелчком, раздался протяжный стон каменной стены, которую впервые за две тысячи лет привели в движение. Появились очертания двери, края которой повторяли квадратную форму плитки. Абдулла сделал последний толчок и панель поддалась вперед. Воздух вырвался наружу и заметался вокруг, погружая нас в теплые объятия. Свет замерцал, но не погас.