Но я все равно нервничала и не могла скрыть своего волнения от мамы. Я протянула ей вещи, которые уменьшила за день, питая глубокую ненависть к себе, и она поймала меня за руку.
— Что случилось? — спросила она.
Я и забыла, что она видит меня насквозь.
— Я просто хотела бы, чтобы был другой способ, — пробормотала я. — Дядя Рикардо следит, чтобы все артефакты были записаны. Зачем ему это делать, если он планирует их украсть?
— Инез, подумай хорошенько, — сказала она. — Все записанное, может быть вычеркнуто, переписано или даже вырвано. Кто ведет записи в конце дня? Твой дядя?
Я подумала о журнале в кожаном переплете, который большую часть дня находился в руках Уита или Айседоры. Но, когда день угасал, книга оказывалась в руках моего дяди, а не Абдуллы. У него она хранилась до следующего утра, пока он не возвращал ее Уиту для продолжения работы. Дядя легко мог подделать записи, но разве бы Уит не заметил бы этого? Айседора казалась слишком наблюдательной, чтобы не заметить никаких странных изменений.
Вот только… Туда буквально заносились сотни известняковых статуй, лодок и украшений. Я бы не заметила, будь некоторые из них стерты или вычеркнуты.
Мама правильно подметила.
— Мой друг будет здесь завтра, Инез, — прошептала мама, сжав мою руку. — Ты готова уехать?
Я покачала головой.
— Я соберу вещи сегодня вечером.
К следующему утру все мои вещи снова лежали в моей сумке. Я оглядела свою тесную комнату, рассматривая линялый ковер, пустой ящик, служивший тумбочкой, и свой тонкий спальный мешок. Я провела на этом острове практически месяц, работая бок о бок с командой — если не была одной из них. Я знала каждого по имени.
И каждый день я страдала от мысли, что мой дядя собирается предать их. Я хотела их предупредить, но, как мудро заметила моя мама, мы не знали, кому можно доверять. Некоторые люди из команды могли работать на тех же преступников, что и мой дядя. Расхищение гробниц было древней профессией в Египте.
Я покинула комнату, надев льняную юбку и жакет, которые, хоть и были чистыми, но сохраняли следы долгих часов, проведенных под землей. Я подошла к лагерю, потирая руки, чтобы побороть озноб. Уит поприветствовал меня, подняв свою оловянную кружку. Я ощутила исходящий от нее запах кофе. Устроившись на свободной циновке, я чувствовала на себе пристальный взгляд дяди.
Я с благодарностью приняла от Карима чашку чая. В моих мыслях только и крутилось, что это мой последний день на Филах.
Давно сдерживаемые эмоции вот-вот грозились вырваться на поверхность. Я опустила взгляд, стараясь скрыть слезящиеся глаза. Я чувствовала облегчение, оставляя позади своего жалкого дядюшку. И за артефакты, которые мне удалось вынести у него под носом. Месье Масперо позаботится о том, чтобы им нашлось место на новом музее Каира. Затем он отправит сотрудников отдела Древностей в Филы, что еще больше нарушит планы моего дяди.
Но какая-то маленькая и тихая часть меня сопротивлялась необходимости покинуть Уита.
В сотый раз я напомнила себе, что он женится. Самым мудрым и наименее болезненным решением было двигаться дальше. Ничего хорошего не будет от тоски по тому, кто никогда не сможет быть рядом.
Айседора присела на корточки возле меня и грациозно опустилась на колени, держа кружку с горячим чаем. Она не пролила ни капли.
— Ты выглядишь удивительно отдохнувшей для человека, спящего в лагере.
— Я много практиковалась, — она посмотрела на меня, на ее лице были ямочки. — Знаешь, ты такая лисица. Столько секретов.
— А?
— Ты никогда не зовешь его по имени.
Разговор между нами иссяк. Я постаралась сохранить нейтральное выражение лица, несмотря на предательский румянец, расцветший на моих щеках.
— Чье?
Она изогнула медовую бровь.
— Мистера Хейса, разумеется.
— Просто он не так часто мелькает в разговорах, — сказала я через некоторое время.
— Не думаю, что дело в этом.
Я повернулась к ней лицом, расположив ноги так, что они едва не касались ее объемной юбки. Она сделала показной глоток из кружки, в ее светлых глазах затаилось веселье. Ее радость меня нервировала. Мне не нравилось думать, что мои чувства столь очевидны, особенно потому, что они меня раздражали с самого начала.
— И в чем же по твоему мнению дело?
— Ты видела, как он на тебя смотрит? Так… Так по-собственнически.
— Он женится, — сказала я ровным тоном. — Его взгляд не имеет значения.
— Прискорбно, — сказала она. — Он не скучный, в то время как большинство мужчин именно такие.