Уит отвел взгляд, стиснув челюсти.
— Что еще она тебе сказала?
— Она попросила меня о помощи. Моя мать, которую я считала погибшей, попросила меня помочь ей, — я облизнула губы. — И я помогла.
Слова Уита были тихими, пронизанными ужасом и догадкой.
— Что ты сделала, Инез?
Я зажмурилась, боясь встретить его взгляд.
— За последние недели я уменьшила множество артефактов в гробнице Клеопатры и передала их ей. План состоял в том, чтобы перевести их в Каир и передать Египетскому музею. Мы собирались привлечь Службу Древностей, и я надеялась, что они приедут и положат конец вероломству моего дяди.
Уит сжал кулаки.
— Я собрала вещи, — прошептала я. — И встретила ее у реки этим вечером. А потом она оставила меня здесь, прихватив с собой все артефакты. Моя мать написала мне письмо, — я протянула бумажку ему. — Но теперь… Ты говоришь мне, что она солгала.
— Так и есть, — подтвердил он, сквозь стиснутые зубы.
Пока он читал письмо, его вторая рука оставалась сжатой в кулак и прижималась к его бедру. Закончив, он сложил лист и протянул его мне.
— Это все? — его тон был напряженным, как если бы он пытался сдержать гнев.
Я покачала головой.
— Она сказала мне, что дядя Рикардо убил моего отца.
— Что?
Я вздрогнула.
— Я подслушала, как он говорил о папе в первую ночь на дахабие. Я решила, что они поссорились.
— Так и есть, но твой дядя не убивал твоего отца.
— Тогда кто это сделал? — воскликнула я. — Было совершенно очевидно, что дядя с самого начала лгал мне. Придумал какую-то нелепую историю о том, что мои родители заблудились в пустыне. Я не знала, что думать и кому верить. Я до сих пор не знаю, могу ли доверять тебе. В Каире я обнаружила письмо, которое моя мама писала месье Масперо, в нем она просила о помощи, так как считала, что ее брат стал преступником.
Он расположился передо мной, сев по-турецки.
— Твой дядя не занимается контрабандой, Инез, — он глубоко вдохнул. — Есть организация, именуемая Компания, и ее члены называют себя Кураторами. Именно они руководят Вратами Торговцев, а твоя мать закупает товары для их аукционов.
Я пыталась осмыслить его слова, собирая кусочки воедино и старалась понять, что он хочет сказать.
— Моя мать — куратор, — произнесла я.
Уит кивнул.
— Рикардо подозревал, но он также думал, что и твой отец замешан в этом, — он встретил мой взгляд, внимательный и настороженный. — Хочешь сказать, что это не так?
— По словам моей матери, нет, — прошептала я. — Она утверждает, что он мертв.
Уит побледнел и схватился за волосы.
— Ты должна кое-что знать, Инез. У нее был… роман. Я узнал об этом случайно, и она заставила меня поклясться, что я никому не расскажу. Она обещала, что расстанется с ним, что это была ошибка. Но затем я стал обращать внимание, что она надолго куда-то исчезает. Она почти не писала твоему отцу. Тогда я подумал, что, возможно, она все еще с другим мужчиной.
В ушах раздались раскаты грома.
Я не могла поверить в то, что рассказал Уит. Это было противоестественно, как безлунная ночь или пересохшее русло реки. Я покачала головой и звон в голове стал еще громче.
Когда я снова заговорила, голос был хриплым.
— Казалось, она была так рада меня видеть.
— Это могло быть правдой, — он колебался. — Сколько она смогла вынести?
Я горько усмехнулась.
— Около трехсот артефактов в виде украшений, погребальных лодок и известняковых статуй.
На его лице появилось необычное выражение, словно его посетила мысль, которая опустошила его.
— А что насчет свитков пергамента? Хоть один папирус?
Я подняла брови.
— Мама тоже спрашивала о папирусе. Я подозревала, что ты что-то ищешь? Что это?
— На нем должен быть изображен рисунок змеи, поедающей саму себя. Уроборос. Тебе это знакомо?
Я покачала головой.
— На пергаменте также должны были быть надписи на греческом и множество рисунков и схем, — надавил Уит. — Что-то похожее на инструкцию.
— Нет, — сказала я. — Я не находила ничего подобного. Что это?
— Алхимия, — сказал он.
— Алхимия? — повторила я.
— Сейчас не это главное. Важнее всего Лурдес.
Верно. Моя мать воровка.
— Я все еще ничего не понимаю. Что насчет письма Масперо?
— То, которое ты нашла в их номере? Она запросто могла подкинуть его. Подумай, почему бы ей было его не отправить?
Я хорошо помнила этот конверт. Его вес и как я ощутила помятое внутри конверта письмо. На нем не было даже марки. Я хотела возразить в ее защиту, но у меня не хватило слов. Каждый проведенный с нею момент был испорчен, разрушен ее ложью. А я, как несмышленый ребенок, помогала ей красть бесценные произведения искусства, имеющие колоссальное историческое значение. Моего дядю хватит удар, когда он это узнает.