Уит кивнул.
— Эти ублюдки украли его, — его пальца поползли вверх, и он убрал кудри с моего лица. — Перед ним стояла невыполнимая задача, — продолжил он. — Махдисты быстро наступали, намереваясь захватить город, но Гордон удерживал позиции. Британия приказала отступать, но он не стал, и вместо этого занялся эвакуацией женщин, детей и больных в Египет, чтобы спасти их от захвата Хартума. В общей сложности более двух с половиной тысяч человек были эвакуированы из города в безопасное место. Со временем близлежайшие оккупированные британцами города сдались Махдистам, и Хартун остался изолированным и беззащитным.
Я подняла голову и отстранилась достаточно, чтобы заглянуть в лицо Уита, пока он рассказывал свою историю.
— Гордон продолжал удерживать город, отказываясь его покидать. Он заставил меня выдвинуться навстречу спасательной миссии, которая, как он знал, должна была скоро прибыть, и я должен был сопроводить их в город. Я сопротивлялся и вопил, но все-таки отправился, и в конце концов встретился с британскими офицерами, пытавшимся переправиться через Нил, — его рот скривился от отвращения. — Глава отряда помощи, Уолси, решил нанять для переправы канадцев, вместо египтян, и потратил месяцы на ожидание их прибытия из Северной Америки.
Он сжал кулаки у моих бедер.
Я осторожно подтолкнула его, не желая, чтобы он замкнулся.
— Что случилось потом, Уит?
— Я сказал им, что пойду вперед один, — тихо сказал Уит. — Но Уолси отклонил это. Запретил мне выступать ради защиты генерала Гордона. Таким образом, я не подчинился Короне и ускользнул из лагеря. В одиночку преодолел весь путь вверх по Нилу. Миновал места, где в результате боев остались кости. Людей, лошадей, верблюдов. Всех размеров. Что за бесполезная трата жизни, — его голос понизился до болезненного шепота. — Я шел так быстро, как только мог, но в конце концов в этом не было смысла. Я прибыл на два дня позже. Махдисты обезглавили генерала Гордона на ступенях дворца. Через неделю я был с позором уволен за дезертирство.
Он поднял голову, его голубые глаза сияли недобрым светом.
— Я бы поступил так снова. Жаль только, что не сделал этого раньше. Возможно, я тогда бы смог помочь ему, смог спасти.
Целый год он носил в себе чувство вины за то, в чем не был виноват. Оно тяготило его, хотя и не было на его совести. Я понимала, почему он предпочитал прятаться за маской, пытаясь убедить всех, что его не волнует мир, и то, что в нем происходит. Я хотела освободить его от этого груза, словно он был осязаем, только чтобы Уит снова мог позволить себе чувствовать.
— Он бы остался, независимо от того, был бы ты там или нет, Уит.
— Меня не было рядом, когда он нуждался во мне.
— Ты отправился за подмогой, — сказала я. — Он знал, что ты сделаешь все, чтобы помочь ему. Ты сделал все, что мог, даже в ущерб себе, — я погладила впадинку на его шее. Я знала, что ему стоило открыть то, за что он испытывает огромный стыд. То, что ему приходилось нести в одиночку. — Я думаю, ты намного порядочнее, чем тебе кажется. Практически герой.
— Военный судья так не считает.
— Мне все равно, что он думает, — я говорила мягким голосом. — Спасибо, что рассказал мне.
— Я бы не стал этого делать, не будь практически полностью уверен, что мы обречены.
Я покачала головой. Так было лишь частично. Возможно, раньше бы я ему и поверила, но он рассказал мне свою историю, чтобы замедлить надвигающуюся на меня панику, которая грозила поглотить меня целиком.
— Ты рассказал, чтобы успокоить меня.
— Да, — он тяжело сглотнул. — И я хотел, чтобы кто-нибудь узнал правду.
— Я никогда не думала, что все так закончится, — прошептала я. — Уит, в какой-то момент им придется связаться с моей матерью. Когда она узнает о том, что они сделали, то примчится.
Он ничего не ответил. Да ему и не нужно было. Я знала, что он мне не верит.
— Она будет здесь. Если бы я была ей безразлична, она не прислала бы мне те билеты и не предупредила меня. Я ее слабость, помнишь? Ее уязвимое место.
— Речь идет о больших деньгах, Оливера.
— Она придет, вот увидишь.
Уит грустно улыбнулся. Моя нижняя губа дрогнула, и Уит потянулся вперед, проводя по ней большим пальцем.
— Не надо.
Тепло растеклось у меня в животе, и я только осознала нашу близость, свой вес на его длинных ногах, силу его рук, обхватывающих меня, манящее дыхание на моем лбу. Мы оба были неподвижны, словно понимая, что шевелиться было опасно, что это может разрушить чары. Мой пульс подпрыгнул, когда наши глаза встретились. Его взгляд был таким нежным, каким он никогда на меня прежде не смотрел и на который, как мне казалось, он был не способен. Я поддалась порыву, с которым все это время боролась и убрала выбившуюся прядь волос с его лба. Он закрыл глаза от моих прикосновений, у него перехватило дыхание.