— Пожалуйста, доставь это.
Мальчик взглянул на сложенную записку, увидел имя и ухмыльнулся. Затем он зашагал прочь, проворно пробираясь сквозь толпу постояльцев отеля.
— Пойдемте, я лично провожу вас в номер триста два, — другой служащий, одетый в такую же зеленую ливрею, занял место за стойкой регистрации, и Саллам протянул руку, приглашая меня следовать за ним.
— Я помню, как ваши родители впервые посетили Египет, — начал он. — Ваш отец сразу же влюбился в Каир. А вашей матери потребовалось немного больше времени, но после того сезона она уже никогда не была прежней. Я знал, что они вернутся. И посмотрите! Я был прав. По-моему, с их первого визита прошло уже семнадцать лет.
Мне нечего было ответить. Их поездки совпадали с некоторыми моими самыми кошмарными воспоминаниями. Я слишком хорошо запомнила одну зиму. Родители задерживались в Египте уже на месяц, когда я заболела. Грипп гулял по всему Буэнос-Айресу, но родители не успели вернуться, чтобы осознать, в какой опасности я находилась. Они вернулись, когда я уже выздоровела, и все самое страшное было позади. Мне было восемь. Конечно, тетя говорила об этом с мамой и не единожды. После этого родители проводили со мной каждый день. Мы ели вместе, исследовали город, радовались концертам и прогулкам в парке.
Мы были вместе, вплоть до очередного прощания.
Саллам повел меня вверх по парадной лестнице, застеленной голубым ковром. Его узор был мне знаком, родители привозили в Аргентину разнообразные предметы декора. Они предпочитали турецкую плитку, марокканские светильники и персидские ковры.
Мы поднялись на третий этаж, где Саллам вручил мне латунный ключ с брелком в форме диска, который был размером с монету. На нем были выбиты слова “Отель Шепард, Каир” и номер комнаты. Я вставила ключ в замочную скважину, и дверь распахнулась, представив передо мной гостиную, по обе стороны которой находились двери, ведущие в соседние помещения. Я вошла внутрь, любуясь очаровательно сгруппированными зелеными бархатными диванами и кожаными креслами, стоящими перед балконными окнами. Обитые шелком стены с золотой отделкой, и небольшой деревянный письменный стол с креслом с высокой спинкой, подчеркивали величественную элегантность комнаты. Что касается украшений, то на стенах висело несколько прекрасных картин, позолоченное зеркало и три больших ковра в сине-мятной гамме застилали пол, добавляя пространству изысканные штрихи.
— Здесь спали ваши родители, — Саллам жестом указал на комнату справа. — Слева — дополнительная спальня для гостей.
Но не для меня. Их единственного ребенка.
— В Египте зимой не так тепло, как вам может показаться. Советую утеплить ваш жакет, — сказал Саллам, стоя у меня за спиной. — Если вы проголодаетесь, спускайтесь в ресторан. Мы подаем вкусные блюда на французский манер. Ваш дядя хотел бы с вами увидеться, я уверен.
Я не скрыла обиды в своем голосе.
— Очень сомневаюсь.
Саллам отступил к входу.
— Я могу что-нибудь принести для вас?
Я покачала головой.
— La shokran.28
— Прекрасный акцент, — он опустил подбородок и вышел, прикрывая за собой дверь.
Я осталась одна.
Одна в помещении, в котором мои родители жили почти по полгода. Последнее место, где они спали; последние вещи, к которым они прикасались. Каждая поверхность привлекала мое внимание, вызывала вопросы. Пользовалась ли моя мать этим столом? Сидела ли она в этом кожаном кресле? Писала ли она этим пером в последний раз? Я порылась в ящиках и обнаружила стопку чистых листов бумаги, поверх которых лежал единственный тронутый чернилами лист. На нем тонким почерком были написаны два слова.
Дорогая Инез.
Она так и не успела закончить письмо. Меня лишили последних материнских слов. Я глубоко вздохнула, набрав в легкие побольше воздуха, а затем выдохнула, борясь с желанием разрыдаться. Мне представилась уникальная возможность изучить помещение в том виде, в котором его оставили родители прежде, чем все будет заставлено моими вещами.
В мусорной корзине лежало несколько скомканных листов, и я решила, что маме потребовалось время, чтобы придумать слова для меня. К горлу подкатил всхлип, и я резко отвернулась от деревянного стола. Я подавила нахлынувшую волну чувств, словно внезапный прилив. Еще вздох, я успокоилась и пришла в себя. Я продолжила изучать комнату, решив сделать что-то полезное. Мой взгляд уперся в родительскую спальню.
Я кивнула сама себе и расправила плечи.