— Ваш дядя не любит, когда мы обсуждаем детали раскопок, — наконец сказал Карим.
— Почему?
— Потому что, sitti, — сказал Карим, — Они с Абдуллой никогда никому не доверяют то, что нашли.
Карим посмотрел на мою подгоревшую лепешку. Его губы сжались, и я подавила смешок. Я предупреждала его. Он показал мне все кухонные принадлежности, которые хранили в себе остатки какого-то магического заклинания. Чаша с вечным запасом соли; кружка, которая оставалась чистой, независимо от того, что в нее наливали. Ножи, охлаждающие еду; ложки, что запекали при перемешивании все, что находилось в блюде. Несмотря на это, я все равно умудрялась что-нибудь испортить.
— Почему бы вам не выйти на палубу? Мне кажется, мы вот-вот отчалим?
Тон его голоса ясно дал понять, что это не предложение.
Я остановилась у планширя61, стараясь затеряться среди бочек с припасами, подальше от внимательного взгляда мистера Хейса, который стоял на другом конце дахабие. Мой дядя был увлечен разговором с капитаном Хассаном, едва покинув столовую.
У меня появилась возможность, будучи незамеченной, в последний раз насладиться оживленными видами гавани. Мужчины, одетые в свои прекрасные наряды, торговались за груз; египетские моряки, потеющие под палящим солнцем, переносили большие чемоданы на судна, пришвартованные рядом с нашим. Туристы толпились по всем сторонам причала, громко переговаривались и этот гомон разносился над сверкающей изумрудной гладью Нила.
К нашей команде присоединились еще два человека: мужчина, с бочкообразной грудью, широкими плечами и редеющими светлыми волосами, и девушка примерно моего возраста. На ней было роскошное платье с обилием оборок и шелковых элементов, а также широкополая шляпа. Она держалась с королевским достоинством, но ее пристальный взгляд беспокойно блуждал по всей Элефантине. Ветер развивал медово-золотистые волосы, обрамляющие ее нежное лицо. Если родители и упоминали об этих двоих, я не могла вспомнить.
Девушка внезапно посмотрела в мою сторону, заставив меня быстро нырнуть за бочку. По какой-то необъяснимой причине ее присутствие заставляло меня нервничать. Возможно, потому что она была примерно одного со мной возраста, но ее явно ждали и приветствовали там, куда меня никогда не звали.
Любопытство вызывало зуд у меня под кожей. Я хотела узнать, кто она такая и что делала на борту Элефантины.
Я пряталась, пока паруса не расправили, чтобы поймать северный попутный ветер, а затем мы отчалили, оставив позади пирамиды и город тысячи минаретов. Порывистый ветер трепал мои волосы, выбивая пряди из тугого пучка, спрятанного под феской. Я вцепилась в перила, уверенная, что в любой момент кто-то может окликнуть меня по имени. Но от окружающей меня команды исходила только болтовня и напевы песен, пока течение уносило нас за собой. Элефантина шла вверх по течению, направляясь на юг вместе с десятками фелук, — небольших деревянных судов с заостренными парусами в 
форме больших треугольников. Они бороздили воды великой реки, перевозя попутчиков ищущих приключений.
Я спустилась вниз за своим скетчбуком, а затем снова нашла себе местечко на палубе, спрятавшись среди бочек, и стала рисовать корабли по памяти.
Мое жгучее любопытство к единственной девушке на борту вспыхнуло с новой силой. Ее нахождение здесь оставалось загадкой — остальная команда, казалось, была удивлена увидеть ее на борту Элефантины не меньше моего.
Мое раннее беспокойство вернулось. Она бродила поблизости. Очевидно, ее присутствие было желанно, и она была вольна делать все, что ей заблагорассудится. Девушка помогала распаковывать припасы и разносила вещи по каютам в то время, как я была вынуждена прятаться, незамеченная и определенно нежеланная на этом судне бесполезная гостья. Хотя моя маскировка была надежной, она работала только если я была окружена другими людьми из команды. Люди видели только то, что хотели. И заметить молодую девушку среди экипажа они вряд ли могли — только если бы они специально искали меня.
Но мой дядя был уверен, что я нахожусь на совершенно другом судне. Что касается мистера Хейса… Мне нужно было продержаться от него на расстоянии еще хотя бы сутки. Давление просачивалось сквозь мою кожу, выходя наружу, и мои мышцы расслабились.
Мне не грозило разоблачение.
Я медленно достала шкатулку из своей сумочки. Дерево грело мою кожу, временами пульсируя, как будто заключенная внутри маленькой коробочки магия, хотела вырваться на свободу. Это служило доказательством, что хрупкие вещи способны пройти через многое и остаться целыми. Шкатулка ведала о давно минувших временах и имени, которое впечаталось в историю. Клеопатра.