Выбрать главу

На мгновение меня охватило желание рассказать ему. Чтобы разобраться со своими догадками, чтобы больше не быть одной. Но это было бы безрассудно. У меня не было никого, к кому бы я могла обратиться. Я уклонилась от вопроса, переключив его внимание на другое.

— Чем занимается команда в межсезонье?

— Они возвращаются к своим семьям, работают на своих фермах и тому подобное. Тебя переполняют вопросы. Удивительно, — пробормотал он себе под нос.

Я проигнорировала его замечание.

— Так чем ты помогаешь Абдулле?

— Слежу за работой остальных, слежу за честной и своевременной оплатой труда. Я помогаю пересыпать землю, работаю киркой и так далее. Кроме того, я подробно описываю наши находки. Твоя мать вела идеальный учет, и большинство ее обязанностей перешло мне.

Я дала волю отчаянию. Ужас скопился в моем животе и перекрыл доступ к кислороду. И когда я все-таки смогла вздохнуть, момент каким-то образом стал терпимым. Не сказала бы, что совсем хорошо, но жить можно.

Уит нахмурился.

— Ты бы предпочла, чтобы я не упоминал о них?

Ох уж эта его интуиция. Я готова была поклясться, что однажды она принесет мне много неприятностей. Я не хотела обнаружить в нем то, что мне могло бы понравиться.

— Все в порядке, — сказала я, прочистив горло. — Увидев, где они ночевали, и узнав, как они работали, я чувствую себя ближе к ним настолько, насколько это было невозможно в Буэнос-Айресе.

Мы завернули за угол и наткнулись на моего дядю. Он выглядел измученным, как будто бы хотел заняться работой, но до этого должен был выполнить миллион задач. Он торопливо двигался к нам, неся в руках какой-то сверток.

— Дядя? — позвала я.

— Уитфорд, я хотел бы поговорить с племянницей, — сказал мой дядя. Он подождал, пока Уит отойдет, а затем обратился ко мне, сосредоточив все свое внимание. — Я хотел бы извиниться за произошедшее ранее. Я потерял самообладание и не хотел показаться грубым. Прости меня.

Я посмотрела на художественные принадлежности в его руках.

— Я подумал, что ты захочешь начать делать наброски и рисовать.

Он рылся в моих вещах? Я сглотнула нервный комок эмоций, поднявшийся в горле. Дядя не имел права рыскать по моей комнате. Словно она тоже принадлежит ему. Я спрятала письмо моей матери в рукавах одной из накрахмаленных рубашек на пуговицах. Карточка с изображением врат лежала в кармане моих прогулочных брюк.

Нашел ли он их?

Выражение его лица стало замкнутым и отстраненным, вернувшись к своему обычному состоянию. Солнце светило прямо на меня, но это не помешало волне ледяных мурашек пробежаться по моему позвоночнику.

— Я хотел бы, чтобы ты перерисовала изображения в храме, por favor. Вот твои карандаши и набор красок.

Дядя передал их и позвал:

— Уитфорд, присмотри за ней.

Он порылся в глубоких карманах жилета и извлек наружу полусгнившую сандалию. После того, как он осторожно застегнул ремешок, носок обуви вспыхнул лазурным пламенем. Уит принял замаскированный под обувь светоч.

— Обязательно.

Дядя Рикардо бросил на Уита многозначительный взгляд, теребя легкий шарф на шее. Он был в клеточку и выглядел не сочетающимся с остальной грубой одеждой моего дяди.

— И меня нужно держать в курсе, не забудь.

— Не забуду, — Уит кивнул ему, и дядя Рикардо удалился.

— О чем? — спросила я.

— С чего бы ты хотела начать? — спросил Уит, забирая у меня вещи.

Его отказ делиться чем-либо начинал раздражать. Но я не стала на этом зацикливаться; это маленький остров и в конце концов я добьюсь от него ответов. А пока, похоже, мне предстояло поработать. Я не ожидала, что дядя позволит мне изобразить что-то из египетских рельефов или картин. Это было удивительно и… Любопытно. Он из кожи вон лез, чтобы заставить меня чувствовать себя нежеланной гостьей, а теперь еще и принес мне мои принадлежности? Это было как-то странно и непонятно… Разве что он зашел в мою комнату с единственной целью — покопаться в моих вещах.

Это могло означать лишь то, что я под подозрением. Насколько я могу судить, он мог мучиться вопросом, а не рассказали ли мне мои родители о своем пребывании тут чуточку больше, чем должны были.

Тем больше причин пробраться в его комнату.

— Я хочу зарисовать портик, — сказала я.

Мы вернулись в храм, и я нашла удобное место, чтобы комфортно разместиться. Положив на колени большой альбом для рисования, я начала рисовать колонны, увенчанные пальмовыми листьями. Оттенки, пусть и выцветшие со временем, дали мне достаточно впечатлений, чтобы я поняла, какими они были изначально, когда краска была свежей. Смелые красные, зеленые и синие цвета стали пастельными. Уит сидел рядом со мной, вытянув вперед длинные ноги, скрестив их в лодыжках и облокотившись спиной на невысокую стену. Он наблюдал за моей работой.