Скамья, принадлежавшая семейству доктора Карра, была такой высокой, что никто из детей, за исключением Кейти, не мог достать до пола даже носком ботинка. Поэтому ноги у них немели, и, почувствовав странное колотье, которым сонные ноги обычно пытаются себя разбудить, дети сползали со скамьи и сидели внизу на корточках, чтобы избавиться от неприятных ощущений. А оказавшись там, где они были совершенно скрыты из виду, было почти невозможно не шептаться. И хотя тетя Иззи хмурилась и качала головой, пользы от этого было мало, особенно потому, что Фил и Дорри обычно спали, положив головы ей на колени, и обе руки у нее были заняты — нужно было придерживать спящих, чтобы они не скатились со скамьи. Когда мистер Стоун, старый добрый священник, произносил: «Итак, братья мои», она принималась будить их. Иногда это было совсем не просто, но обычно ей удавалось достичь цели, и во время пения последнего псалма оба стояли бок о бок на скамье, вполне бодрые и освеженные сном, держа вдвоем одну книжку псалмов и делая вид, что поют, как взрослые.
После церковной службы были занятия в воскресной школе, которую дети очень любили, а затем ехали домой — обедать. Воскресный обед всегда был одним и тем же: холодная солонина, печеный картофель и рисовый пудинг. Если им не хотелось, они могли не ехать в церковь после обеда, но тогда их атаковала Кейти и заставляла слушать чтение вслух религиозной газетки, которую сама выпускала. Газетка носила название «Воскресный гость», текст был написан частью рукописными, а частью печатными буквами на большом листе бумаги, украшенном сверху карандашным рисунком и крупно выведенным названием. Чтение обычно начиналось со скучной статейки того рода, что у взрослых называется «передовицей». Она носила заголовок «Об опрятности», или «О чистоте», или «О послушании». Слушая ее, дети всегда вертелись; я думаю, их раздражало то, что в своей газете Кейти проповедовала в качестве легкодостижимых именно те добродетели, которые сама находила столь трудным воплощать в жизнь. За этим следовали рассказы о собаках, слонах и змеях, взятые из учебника по естественной истории и не очень интересные, ибо слушатели уже знали их наизусть. После этого шли один или два псалма или стихи собственного сочинения и, наконец, очередная глава из страшной сказки «Маленькая Мария и ее сестры», в которую Кейти вкладывала столько поучений и делала такие обидные намеки на недостатки остальных, что это было для них почти невыносимо, а однажды даже вызвало в детской восстание. Я должна сказать вам, что несколько недель подряд Кейти, поленившись готовить новые выпуски «Воскресного гостя», заставляла детей садиться в ряд и слушать чтение вслух старых номеров, начиная с самого первого! В таких больших дозах «Маленькая Мария» звучала еще хуже, чем обычно, и, объединившись на этот раз, Кловер и Элси решили, что дольше терпеть невозможно. Улучив удобный момент, они унесли все издание в кухню и там, бросив его в печь, с забавной смесью страха и восторга на лицах наблюдали, как оно горит. Они не осмелились признаться в содеянном, но было невозможно делать вид, что ничего не знаешь, когда Кейти носилась по дому, обшаривая все углы в поисках своего утраченного сокровища, так что она все же заподозрила их в преступлении и в результате была очень разгневана.
Воскресный вечер всегда проводили вместе с папой и тетей Иззи за чтением псалмов. Это было большим удовольствием, так как все должны были читать поочередно и даже была борьба за то, кто получит любимые псалмы, такие, как «Закрыл врата златые запад» или «Иди с сияющей зарей». Вообще, воскресенье было хорошим и приятным днем, так думали и сами дети, но оно оказывалось намного тише и спокойнее других дней, и поэтому в понедельник они всегда просыпались полными жизни и огня, готовыми вспениться в любую минуту, словно бутылки с шампанским, когда проволочки, прикрепляющие пробки, уже перерезаны.
В понедельник, о котором я собираюсь рассказать, шел дождь, так что об играх во дворе, которые обычно позволяли дать выход накопившейся энергии, в этот день не могло быть и речи. Просидев весь день в тесной, душной детской, младшие стали совершенно необузданными. Фил был не совсем здоров и потому должен был принять лекарство. Оно называлось «Эликсир Про» и являлось излюбленным лекарством тети Иззи, которая всегда держала под рукой бутылку с этим средством. Бутылка была большая и черная, с привязанной к горлышку этикеткой, и дети всегда содрогались при виде ее.
Когда Фил перестал кричать и хрипеть и в детской снова начались игры, куклы, что вполне естественно, тоже заболели, а с ними и Пикери, маленький желтый стульчик Джонни, с которым она всегда играла, как с куклой. К спинке его всегда был привязан старый передничек, и Джонни даже брала Пикери с собой спать — не в кровать, конечно, это было бы неудобно, но просто привязав его на ночь к столбику кровати. Сейчас, как она сообщила остальным, Пикери был тяжело болен. Ему нужно было дать лекарство, точно так же как Филу.
— Дай ему воды, — посоветовал Дорри.
— Нет, — возразила Джонни решительно, — оно должно быть черное и из бутылки, а то не поможет.
Немного подумав, она на цыпочках пробежала по коридору в комнату тети Иззи. Там никого не было, но Джонни знала, где хранится эликсир — в шкафу на третьей полке. Она выдвинула один из нижних ящиков шкафа, влезла на него и достала бутылку. Дети были в восторге, когда она снова появилась в детской с бутылкой в одной руке и пробкой в другой и щедрой рукой налила лекарство на деревянное сиденье Пикери, которое она называла его коленями.
— Ну-ну, бедный мой мальчик, — сказала она, похлопывая его по плечу, то есть по спинке, — проглоти-ка это — тебе сразу станет лучше.
В эту минуту в детскую вошла тетя Иззи и, к своему ужасу, увидела стекающую со стула на ковер струйку чего-то черного и липкого. Это было лекарство, которое Пикери отказался проглотить.
— Что это такое? — спросила она раздраженно.
— Мой ребеночек болен, — запнувшись, ответила Джонни, показывая ей бутылку с эликсиром.
Тетя Иззи стукнула ее наперстком по голове и назвала «очень непослушной девочкой», отчего Джонни надула губы и немного поплакала. Тетя Иззи вытерла черные потеки и, забрав эликсир, понесла его в свой шкаф, бормоча при этом, что «никогда не видела ничего подобного» и что «такое всегда бывает по понедельникам».
Сколько еще и каких проделок было совершено в тот день в детской, я даже не осмеливаюсь сказать. Но во второй половине дня в детской раздался ужасный визг, и, когда все, кто был в доме, примчались, чтобы узнать, в чем дело, оказалось, что дверь комнаты закрыта на ключ и внутрь не попасть. Тетя Иззи кричала в замочную скважину, чтобы дверь открыли, но рев в детской был совершенно оглушительным, и она долго не могла получить ответа. Наконец Элси, отчаянно рыдая, объяснила, что Дорри закрыл дверь на ключ, а теперь ключ не поворачивается и они не могут открыть дверь. Неужели они останутся в детской навсегда и умрут с голоду?
— Конечно же нет, глупые вы дети! — воскликнула тетя Иззи. — Боже мой! Что еще вы выдумаете? Перестань плакать, Элси, слышишь? Все вы выйдете оттуда через несколько минут. И в самом деле вскоре задребезжали ставни и на приставленной снаружи к окну высокой лестнице появился Александр, батрак, и закивал детям головой. Забыв все свои страхи, они бросились к окну и прыгали и скакали вокруг Александра, пока тот влезал в комнату и открывал дверь. Им показалось совершенно великолепным быть выпущенными на свободу таким образом, и Дорри даже возгордился, что их запер.
Но тетя Иззи не разделяла такого взгляда на происшедшее. Она как следует отчитала их и заявила, что они доставляют всем массу хлопот и с них ни на минуту нельзя спустить глаз. Она даже пожалела, что обещала в этот вечер присутствовать на лекции.