Магнус начал рассказывать Алеку историю о клубе русалок, в котором он однажды побывал. Алек засмеялся, а потом в дверях кафе появился Рафаэль Сантьяго со своими самыми верными вампирами-последователями: Лили и Эллиотом. Рафаэль заметил Магнуса и Алека, и его тонкие изогнутые брови выгнулись еще сильнее.
— Нет, нет, нет и еще раз нет, — сказал Рафаэль и сделал несколько шагов обратно к двери. — Все разворачиваемся. Не хочу ничего об этом знать. Я отказываюсь об этом знать.
— Один из Нефилимов, — сказала Лили, плохая девчонка, и постучала блестящими синими ногтями по столу их кабинки. — Так-так.
— Привет? — произнес Алек.
— Погоди-ка, — сказал Рафаэль. — Ты Александр Лайтвуд?
С каждой минутой Алек все больше паниковал.
— Да? — сказал он, будто был не уверен в ответе. Магнус подумал, что тот, возможно, рассматривает вариант изменения имени на Хорас Уипплпул и побег из страны.
— Разве тебе не двенадцать? — потребовал Рафаэль. — Я отчетливо помню, что тебе двенадцать лет.
— Э-э, это было давно, — сказал Алек.
Он выглядел еще более взволнованным. Магнус предположил, что это обидно, когда кого-то упрекают в том, что ему двенадцать в то время, как он выглядит как пятнадцатилетний парень.
Возможно, в другое время Магнус посчитал бы эту ситуацию забавной, но он взглянул на Алека. Его плечи были напряжены.
Теперь он уже достаточно хорошо знал Алека, чтобы понимать, что тот чувствовал, противоречивые импульсы, бушевавшие в нем. Он был сознательным — тем человеком, который считал, что все остальные вокруг намного важнее него самого, который уже верил, что всех подводит. И он был честным — тем человеком, который естественно открыт в своих чувствах и желаниях. Добродетели Алека поймали Магнуса в ловушку — эти два хороших качества болезненно сталкивались. Он чувствовал, что не мог быть честным, не разочаровав тех, кого любит. Для него это ужасная загадка. Как будто весь мир продуман так, чтобы сделать его несчастным.
— Оставь его в покое, — сказал Магнус и потянулся через стол к руке Алека. На мгновение пальцы Нефилима расслабились и начали сжиматься вокруг ладони Магнуса, держа ее в ответ. А потом он взглянул на вампиров и отдернул руку.
За все годы Магнус познал множество мужчин и женщин, которые боялись того, кем они были и чего хотели. Многих из них он любил и испытывал из-за них боль. Он любил те времена в мире смертных, когда люди немного меньше боялись. Он любил то время, когда в общественном месте мог потянуться к руке Алека и взять ее.
Хотя Магнус не чувствовал больше дружелюбия по отношению к Сумеречным охотникам из-за того, что один из воинов, которого коснулся Ангел, боится чего-то такого. Если они считали, что настолько лучше всех остальных, то должны, по крайней мере, сделать так, чтобы их собственные дети чувствовали себя хорошо из-за того, кто они есть.
Эллиот прислонился к сиденью Алека, покачав головой, так что его тонкие дреды ударили по лицу.
— Что подумали бы твои родители? — с насмешливой серьезностью спросил он.
Вампирам было смешно. Но не Алеку.
— Эллиот, — сказал Магнус. — Не утомляй. И я не хочу слышать, что ты всюду ты рассказываешь свои нудные басни. Ты меня понимаешь?
Он крутил чайную ложку, голубые вспышки растекались от его пальцев к ложке и обратно. Взгляд Эллиота сказал, что Магнус не сможет его убить ложкой. А глаза Магнуса предложили ему это проверить.
У Рафаэля лопнуло терпение, что по общему признанию было похоже на закончившуюся в пустыне воду.
— Dios, Боже, — рявкнул Рафаэль, и два других вампира вздрогнули. — Мне не интересны ваши отвратительные встречи и постоянно ненормальные жизненные выборы, и мне, конечно же, не интересно совать нос в дела Нефилима. Я все сказал. Я ничего не хочу об этом знать. И не буду. Этого не будет. Я ничего не видел. Пошлите.
Теперь Рафаэль убежал, чтобы доложить обо всем Рагнору. Таковы уж вампиры — не знают пощады, в прямом и переносном смысле. Они испортили ему личную жизнь, а также безрассудно вели себя на последней вечеринке Магнуса, залив кровью его стереосистему и превратив Стэнли, друга-идиота Клэри, в крысу, что говорило о плохих манерах. Магнус больше никогда не пригласит на вечеринки вампиров. Придут только оборотни и феи, даже если по всему дивану будет разбросана шерсть и пыльца фей.
После ухода вампиров Магнус и Алек какое-то время сидели молча, а потом что-то произошло. Ссора между пери и оборотнем вышла из-под контроля. Лицо оборотня изменилось, он зарычал, а пери перевернула стол. Раздался грохот.
От звука Магнус слегка подскочил, Алек тоже среагировал. Он вскочил на ноги, накрыв ладонью метательный нож, а другая его рука устремилась к оружию на поясе. Он двигался быстрее, чем любое другое существо в комнате: оборотень, вампир или фея.
И он машинально встал перед кабинкой там, где сидел Магнус, даже не задумываясь, оградив его от угрозы. Магнус видел, как Алек вел себя со своими друзьями Сумеречными охотниками, с его сестрой и своим парабатаи, который ближе брата. Он прикрывал их спиной, присматривал за ними, все время вел себя так, будто их жизни гораздо ценнее его собственной.
Магнус был Верховным Магом Бруклина и веками был могущественнее, чем могли только мечтать не только смертные, но и большинство из Нижнего мира. Естественно, Магнус не нуждался в защите, и никто никогда даже не думал ее ему предлагать, и уж точно не Сумеречный охотник. Лучшее, на что мог надеяться Сумеречный охотник, если ты был из Нижнего мира, — чтобы его оставили в покое. Когда был молодым, никто не пытался защитить его, насколько он помнил. Он и не хотел этого ни от кого, даже когда был ребенком и бегал за равнодушным состраданием в святилище Безмолвных Братьев. Это было очень давно, в очень далекой стране, и Магнус больше не хотел снова быть таким слабым. Но, тем не менее, увидев то, как Алек бросился его защищать, вызвало у Магнуса острую боль в центре груди, одновременно сладкую и мучительную.
Посетители кафе «Такис» тоже отпрянули от Алека, от его ангельской силы, открывшейся внезапным пламенем ярости. В этот момент никто не сомневался, что он может уничтожить их всех. Пери и оборотень уползли в противоположные углы кафе, а потом поспешно убрались из здания. Алек опустился обратно в кабинку напротив Магнуса и одарил его смущенной улыбкой.
Это было странно, поразительно и ужасно мило, как и сам Алек.
Потом Магнус вытащил Алека на улицу, прижал к кирпичной стене «Такис» под сверкающей вверх-ногами вывеской и поцеловал его. Голубе глаза Алека, которые пылали ангельской яростью, вдруг смягчились и потемнели от страсти. Магнус чувствовал его сильное, гибкое, напряженное тело рядом со своим, чувствовал его нежные руки, скользящие по его спине. Алек целовал его в ответ с таким сокрушительным энтузиазмом, что Магнус подумал: «Да, вот оно, вот оно, после всех поисков и скитаний, вот оно».
— За что это? — позже спросил его Алек с сияющими глазами.
Алек был молод. Магнус никогда не был стар, никогда не узнает, как отреагирует мир на его старость, но и долгое время не мог быть по-настоящему молодым. Быть бессмертным означало находиться вдали от этих проблем. Все смертные, которых он любил, казались одновременно моложе и старше него. Но Магнус остро осознавал, что это первое свидание Алека и вообще что-то подобное. Это был первый поцелуй Алека. Магнус хотел быть для него хорошим, не обременять тяжестью чувств, на которые Алек может не ответить.
— Просто так, — соврал он.
Думая о том вечере в «Такис», Магнус осознал, что стало бы идеальным подарком для Алека. А еще он понял, что понятия не имеет, как ему его подарить.
В единственный удачный момент этого ужасного дня, наполненного слизью и жестокими друзьями, прозвенел звонок.
Магнус пересек пол в три простых шага и пророкотал в домофон:
— КТО ПОСМЕЛ ПОБЕСПОКОИТЬ ВЕРХОВНОГО МАГА ЗА РАБОТОЙ?
Повисла пауза.
— Серьезно, если вы Свидетели Иеговы…
— Ах, нет, — проговорил девичий голос, легкий, самоуверенный и с небольшой странной интонацией Идриса. — Это Изабель Лайтвуд. Не против, если я зайду?