— Я всю объясню доктору Клинзи.
— Боюсь, что доктор сейчас занят. Вы можете полностью мне доверять. От меня зависит, кто сюда попадает, а кто нет.
— Должно быть, от вас требуется очень осторожный подход, — сказал я, — но это особый случай. Я хочу говорить с доктором Клинзи.
— Почему этот случай особый, мистер Гордон?
Я видел, что не произвожу на нее никакого впечатления. Из глаз ее исчезла грустная улыбка, теперь я читал в них только скуку.
— Я агент, а моя клиентка — певица, которая является очень ценным достоянием. Если я не смогу вести дело непосредственно с доктором Клинзи, я буду вынужден обратиться в другое место.
Видимо, я сумел ее заинтересовать. Чуть помедлив, она встала из-за стола.
— Подождите минутку, мистер Гордон, я посмотрю…
Она прошла через всю комнату, отворила дверь и скрылась за ней. Через некоторое время она выглянула из двери и пригласила меня войти.
Я оказался в огромной комнате, заставленной современной мебелью; здесь же стоял хирургический стол. У окна за письменным столом сидел человек в белом халате.
— Мистер Гордон?
Он произнес это таким тоном, словно был очень рад видеть меня.
Он встал на ноги. Это был невысокий человек, самое большее лет тридцати, с копной светлых вьющихся волос, с синевато-серыми глазами и с профессиональными манерами врача.
— Совершенно верно. Доктор Клинзи? — спросил я.
— Разумеется. — Он жестом пригласил меня сесть. — Чем я могу быть вам полезен, мистер Гордон?
Я опустился в кресло. Выждав, когда ушла медсестра, я сказал:
— У меня певица с трехлетней привычкой к морфию. Я хочу, чтобы ее вылечили. Сколько это будет стоить?
Синевато-серые глаза окинули меня не слишком обнадеживающим взглядом.
— Лечение с гарантией стоит у нас пять тысяч долларов, мистер Гордон. Мы здесь в том счастливом положении, когда можем гарантировать результаты.
Я перевел дыхание и сказал:
— Еще бы не гарантировать за такие деньги.
Он грустно улыбнулся. Похоже было, что они здесь специализировались на грустных улыбках.
— Вам может показаться, что это дорого, но мы имеем дело только с элитой.
— Сколько длится лечение?
— Это зависит главным образом от пациента. Возможно, пять недель, в очень трудных случаях — восемь недель, не больше.
— С гарантией?
— Естественно.
Я не знал никого, кто мог бы в здравом рассудке одолжить мне пять тысяч долларов, и я не имел ни малейшего понятия, как достать такую сумму.
Я попытался уговорить его.
— Это несколько больше, чем я могу себе позволить, доктор. У этой девушки феноменальный голос. Если ее вылечить, она заработает кучу денег. Что, если вы войдете в долю? Скажем, двадцать процентов с ее заработка, пока не будут выплачены пять тысяч, а затем три тысячи сверху как чистая прибыль.
Еще не договорив до конца, я уже знал, что сделал ошибку. Лицо его сразу же стало непроницаемым, в глазах появился холодок.
— Боюсь, что такого рода деятельность не входит в наши функции, мистер Гордон. У нас пациентов более чем достаточно. Наши условия — и такими они были всегда — плата наличными. Три тысячи при поступлении и две тысячи при выписке.
— Это совершенно особый случай…
Его холеная рука потянулась к вызывной кнопке на столе.
— Извините. Таковы наши условия.
Палец любовно нажал кнопку.
— Если я смогу достать деньги, вы действительно даете гарантию?
— Вы имеете в виду излечение? Безусловно.
Он уже стоял, когда дверь отворилась и в кабинет вплыла медсестра. Они одновременно одарили меня грустными улыбками.
— Если ваша клиентка пожелает прийти к нам, мистер Гордон, просьба сразу же поставить нас в известность. Мы связаны многими обязательствами, и поместить ее может оказаться делом трудным, если вообще возможным.
— Благодарю вас, я подумаю над этим.
Он протянул мне свою холодную белую руку с таким видом, будто делал одолжение, затем медсестра проводила меня до выхода.
По дороге домой я действительно думал над тем, что он сказал, и впервые в жизни почувствовал непреодолимую тягу к деньгам. Но на что мог я надеяться, когда надо было иметь на руках пять тысяч долларов? Если бы я смог каким-то чудом достать такую сумму, если бы я смог добиться, чтобы Риму вылечили, тогда можно было бы не сомневаться, что к ней, а значит, и ко мне придет успех.
Занятый этими мыслями, я остановился перед витриной большого магазина, где продавались патефоны и радиоаппаратура. Я смотрел на яркие конверты с долгоиграющими пластинками, и мое воображение уже рисовало на одном из них фотографию Римы. Мой взгляд привлекло объявление в витрине.