Само собой разумеется, Гитлер был далек от христианства. Немецкие верующие были просто шокированы невыразимыми ужасами «лагерей смерти». Но нельзя отрицать, что Гитлер прислушивался к тем предрассудкам и страхам, которые выражали многие протестанты в отношении еврейского народа.
Мы, христиане, под час забываем, что Иисус Сам был евреем. Он родился в колене Иудином и был связан кровными узами с царским домом Давида. И все Его апостолы были евреями.
Почему же тогда собственный народ Иисуса отверг Его?
Во-первых, Его притязания на божественность казались им неоправданными. Когда Он возвещал: «Я и Отец — одно» (Иоан. 10, 3), Иисус, казалось, нарушал тем самым главный принцип еврейской веры.
Каждый правоверный еврей ежедневно повторяет «шему» из Второзакония 6, 4-9: «Слушай Израиль: Господь, Бог наш. Господь один есть».
Если существует только Один Бог, то каким образом Иисус смеет претендовать на божественность, равную Своему Отцу? Вызванная этим растерянность заставила тогдашних религиозных руководителей обвинить Иисуса в богохульстве и покарать Его смертью.
Об этом можно прочитать у Иоан. 10, 30-33.
В этой связи нам очень может помочь обращение к первой главе Торы. Бог тогда говорил: «Сотворим человека по образу Нашему и по подобию Нашему» (Быт. 1, 26).
Множественное число, стоящее здесь для обозначения Бога, требует присутствия, по крайней мере двух личностей. И все же множественное число в отношении Бога не отрицает его единства, что видно из следующего стиха: «И сотворил Бог человека по образу Своему» (Быт. 1, 27).
Вероятно, должен быть Один Бог, — одна божественная глава со множеством членов.
Наш ограниченный человеческий мозг не в состоянии понять этого, так же как мы не в силах понять, как это у Бога не было начала, и Он существовал от вечности.
Отречение от Иисуса в то время способствовал и ряд других факторов. Как и во времена Антиоха, в это время еврейский народ страдал под ярмом иностранного правления, но на сей раз наблюдалось одно важное различие. Израиль пользовался при римлянах полной религиозной свободой. Таким образом сложившаяся тогда ситуация скорее говорила о политических неурядицах, чем о духовном кризисе.
Но, даже в такой ситуации, вся нация желала отделиться от Рима.
Все евреи ожидали прихода Мессии, который, как Иуда Маккавей, сможет изгнать врагов и восстановить независимость страны.
Но Иисус не был заинтересован в формировании армии, которая могла бы спасти народ от власти. Нет, Он пришел спасти их от греха.
Так как Иисус не оправдал их ожиданий, то Израиль Его и не принял. Но в тот день, когда Его распяли на кресте, некоторые из них крепко об этом задумались.
Представьте себе беседу на Голгофе между двумя членами еврейского высшего суда-синедриона, Никодима и Иосифа. Оба они глубоко прониклись учением Иисуса. Хотя никто из них не отождествил себя с Ним, Иосиф уже в тайне уверовал. Никодим, однако, все еще ведет борьбу с собой, со своими сомнениями.
Когда толпа смотрела на Иисуса в Его предсмертной агонии, два еврейских руководителя потихоньку отходят в сторонку, чтобы поговорить. Никодим утверждает, что если бы Иисус на самом деле был Мессия, то Он бы спас Себя от креста и всю нацию от владычества Рима.
А Иосиф указывает ему на отрывок из пророка Исаии: «Он был презрен и умален пред людьми, муж скорбей и изведавший болезни, и мы отвращали от Него лицо свое; Он был презираем, и мы ни во что ни ставили Его; но Он взял на Себя наши немощи и понес наши болезни; а мы думали, что Он был поражаем, наказуем и уничтожен Богом. Но Он изъязвлен был за грехи наши и мучим за беззакония наши; наказание мира нашего было на Нем и ранами Его мы исцелились. Все мы блуждали как овцы, совратившись каждый на свою дорогу: и Господь возложил на Него грехи всех нас.
Он истязуем был, но страдал добровольно и не открывал уст Своих; как овца, веден был на заклание, и как агнец пред стригущими его безгласен, так Он не отверзал уст Своих. От уз и суда Он был взят; но род Его кто изъяснит? Ибо Он отторгнут от земли живых; за преступления народа Моего претерпел казнь» (Ис. 53, 3-8).
«Но откуда известно, что Исаия имел в виду здесь Мессию?» — дивится Никодим.
«Он мог описывать преследования Иудейского народа, как нашему народу предстоит страдать от врагов своих». «Давайте более глубоко изучим текст, — отвечает ему Иосиф. — Он проводил линию различия между Страдающим и нашим народом. Мы — наш народ, — отвращали от Него лицо свое.
За преступления народа Моего претерпел казнь».
Никодим очень удивлен, но все еще пребывает в замешательстве. «А если предположить, что здесь Исаия свидетельствует о своих личных страданиях».
«Этого не может быть, — отвечает Иосиф. — В этом отрывке предполагается заместительное наказание от Бога.
В нем говорится, что страдающий «будет поражен Богом». «Господь возложил на Него грехи всех нас». Только Мессия должен принять на Себя проклятие за наши грехи ради нашего спасения. Он — Агнец Божий, приносимый в жертву».
Иосиф продолжает: «Давным давно, находясь в пустыне, наш народ страдал от нашествия ядовитых змей. Тысячи людей были вынуждены умирать. Не было никакой надежды на спасение. Тогда Бог приказал Моисею изготовить бронзовую змею и укрепить ее на высоком шесте, чтобы жертвы могли хорошо ее видеть. Все, кто взирал на изображение, не теряя веры в Бога, исцелялся. Ну, а то, что было дальше, вы знаете. Разве Сам Иисус не упоминал об этом, когда вы разговаривали с Ним в ту ночь?» «Да, упоминал, — ответил Никодим. — Он сказал мне, что точно так, как Моисей вознес змею в пустыне, Он будет вознесен на кресте. Так как все змеи были прокляты, то Ему придется взять на Себя проклятие Божье. И все, кто верят в Него, не погибнут, получат вечную жизнь».
Он продолжает говорить, а лицо Никодима озаряется светом нового убеждения: «Знаете, Иосиф, я часто размышлял над тем, что поведал мне Иисус в ту ночь. Теперь я все ясно вижу. Мессия на кресте принимает проклятие Божье, и поэтому я могу быть прощен. Я должен обратить свой взор к Нему и жить?
Но скажите мне, Иосиф, вы уверены в Иисусе. Тогда почему же храните в тайне веру свою?» «До настоящего времени я опасался, — признается Иосиф. — Но уже больше не боюсь. Если Иисус может пожертвовать своей жизнью ради меня, то я тоже могу посвятить Ему свою собственную жизнь».
«И я тоже», — говорил Никодим.
Оба они провозглашают свою веру в Господа Иисуса Христа.
Когда сокрушенное тело Христа снимают благоговейно с креста, толпа наблюдает за этим и безмолвствует.
Многие разошлись по домам в тот вечер, глубоко задумавшись.
Им приходилось о многом подумать. О признании римского сотника. «Сей был Сын Божий!» Крик умирающего на кресте разбойника: « Помяни, меня, Господи, когда приидешь в Царствие Твое» (Лук. 23, 42). И молитву Иисуса: «Отче! Прости им, ибо не знают, что делают!» (Лук. 23, 34).
Не слишком ли поторопилась толпа, осудив Иисуса?
А что если Он был на самом деле Мессией?
В ту ночь при свете субботних свечей, многие, как никогда прежде, особенно тщательно читали пророчества. И они узнали, что Давид, еще за тысячу лет до этого записал вот этот пронзительный вопль Иисуса: «Боже Мой! Боже Мой! Для чего Ты оставил Меня?» (Пс. 21:1). В том же псалме Давид предсказал казнь на кресте: «Пронзили руки и ноги мои» (Пс. 21:16). Но можно еще многое открыть об Иисусе. Солдаты разделили между собой и Его одежды. Но когда дело дошло до Его ризы, то они прибегли к жребию, чтобы определить, кому она достанется, чтобы не рвать на части это шерстяное убранство. И это было предсказано. См. Пс. 21:18.