Теперь, когда Рэй был неизвестно где и не мог помочь советом, оставалось только следовать единственному плану, а именно переселить Джи к себе в комнату и сдать его крохотную комнатушку. Джейд села за стол на кухне и составила объявление. Много она не получит, но всяко лучше, чем ничего. Насколько велика вероятность, что она найдет кого-то, кого не страшно пустить в дом, например женщину?
Дописав, она с усилием поднялась к плите и сварила какао из двух пыльных пакетиков, которые нашла в буфете. Подрумянила хлеб в духовке, намазала маслом два оставшихся куска и положила Джи тот, что побольше. Потом пошла к нему в комнату и включила свет.
— Подъем, — сказала она. Через несколько минут он с мрачным видом выполз на кухню в пижаме.
— Мамочка, еще слишком рано.
— У нас сегодня много дел. — Она показала ему на тост и какао.
Это был приказ, и Джи опустился на стул, потер глаза и стал грызть корку.
На вид у Джи все было нормально, даже нормальнее, чем она ожидала. Иногда он зависал, слишком долго не реагировал на вопрос, но его надо было только немножко встряхнуть, чтобы он очнулся. Он ходил в школу, делал уроки, смотрел мультики и сидел с раскрасками на кухне. Пока он продолжал заниматься с социальной работницей, но насколько она знала, он и там почти не плакал. Он был тем же Джи, разве что немного пришибленным, но с ней он всегда был такой: робкий, серьезный. Он привык беречь задор и ласки для Рэя. По-настоящему изменилось одно — Джи задавал ей много вопросов, и она подозревала, что он совсем не понимает, что произошло. Он так говорил, как будто есть небольшая вероятность, что Рэй вернется. «Когда наступит лето, кто меня поведет переходить вброд ручей?» — спрашивал он, как будто она ответит: папа. Или «Кто научит меня играть в баскетбол?», или «Кто теперь будет мне делать бутерброды с ростбифом?» От каждого вопроса можно было сломаться. Но она все равно отвечала. А что ей оставалось?
Джейд вдруг поняла, что у нее нет аппетита. Она переложила свой тост на тарелку Джи.
— Что скажешь, если мы заведем соседа?
— Другого мальчика?
— Нет, какую-нибудь симпатичную тетеньку. Чтобы с ней было весело завтракать?
— Чужую?
— Чужие люди бывают хорошие, — сказал она. — А некоторые даже лучше родни.
— Но я не хочу жить с чужой тетенькой.
Джейд не дала ему договорить и шикнула. Она знала, с кем он хочет жить, и не вынесла бы, если бы он сказал это вслух.
— Доедай тост, — сказала она, и он не стал спорить, доел и встал, чтобы положить тарелку в раковину. Порой она удивлялась, как у нее мог родиться такой покладистый ребенок. Джейд развернула его к себе за плечи и строго посмотрела ему в глаза:
— Ты же знаешь, что я тебя люблю, малыш?
И едва открыв рот, сразу поняла, как это неправильно прозвучало. Это должно было быть утверждение, а не вопрос. Джи кивнул и промычал «угу», а потом ускользнул к себе в комнату одеваться. Надо было просто сказать ему: «Джи, я люблю тебя, люблю, люблю».
Когда они развесили все объявления, было десять тридцать, и Джейд поехала в «Суперфайн», где их бесплатно накормят завтраком, а она сможет поговорить с Линетт.
Кафе оказалось закрыто, рольставни опущены, решетка заперта. Хризантемы в ящиках на окнах пожухли и завяли. У Джейд в машине была бутылка воды. Она смочила землю, но этого было мало.
— Принесем еще воды, мамочка?
Джейд покачала головой.
— Теперь уже поздно.
— Они умерли?
Она кивнула.
— И уже не вырастут обратно?
— Нет, они уже не смогут вырасти, малыш.
Она наблюдала, как он пытается понять, что это значит. Она положила руку ему на плечо, и вдруг ее накрыло запахом гниющих цветов и сырой земли. Прямо перед кафе ее скрючило пополам и вырвало.
Джи похлопал ее по спине.
— Мамочка, мамочка, — приговаривал он, и она огрызнулась.
— Да блин, хватит стучать мне по спине!
Глаза у него расширились, и лицо исказилось страхом. Она одернулась, утерла рот рукавом и взяла его за подбородок.
— Пойдем, — сказала она. — Надо найти мисс Линетт.