— Мамочка!
Голос Джи вернул ее в машину.
— А?
— У папы были другие дети?
— Кто тебе такое сказал?
— Кармела сказала, что папа был мне ненастоящий папа. Я хотел спросить, кому тогда он настоящий?
Джейд посмотрела в зеркальце на сына. Он уже выглядел так, будто ему отказали, хотя она еще ничего не ответила. А что она могла сказать, чтобы сбить сомнения, посеянные ее сестрой?
Они ехали со скоростью 70 километров по двухполосной дороге с узкой полоской земли вместо обочины, но Джейд резко остановилась и поставила машину на ручник. Ей надо было обернуться, чтобы посмотреть ему в глаза и убедиться, что он все понял.
— Иногда люди тебе родные, потому что у вас одна кровь. Но само по себе это ничего не значит. Настоящая-настоящая семья — это те, кто стоят за тебя горой. Твой папа стоял бы за нас каждый день до конца времен, если бы мог. Вы не одной крови, но он твой папа. И в следующий раз, когда кто-нибудь скажет тебе иначе, ты им ответь: идите в жопу. Даже Кармеле. Именно так: в жопу. А если они начнут ругаться, не волнуйся — просто скажи, что это привет от мамы. Только при таких обстоятельствах я даю тебе разрешение. Это некрасиво, но иногда люди по-другому не слышат.
Доехав до дома, Джейд сразу позвонила Линетт.
— Я знаю, вам бы хотелось, чтобы я оказалась беременна, — сказала она. — Но у Рэя уже есть сын. Он уже что-то оставил нам от себя.
Потом она рассказала про Кармелу, как она не следит за Джи, не накрывает его одеялом, когда он засыпает на диване. Линетт это как будто не тронуло.
— Она ему сказала, что Рэй ему не настоящий отец.
— Я возьму его к себе, — сказала Линетт.
Это было такое облегчение, что Джейд подхватила Джи и поцеловала его в губы. Он ошарашенно улыбнулся и заковылял разбирать продукты.
— Но ты должна кое-что для меня сделать, Джейд, — сказала Линетт — она еще не положила трубку. — Сделай тест. У меня предчувствие.
— Вы только зря надеетесь.
— Пожалуйста.
— Хорошо, но будьте готовы к плохим новостям.
Джейд положила трубку и достала из холодильника пиво. Старое, выдохлось. Она глотнула залпом, потом еще раз. Если она и беременна, от одной банки вреда не будет, решила она, хотя кто знает. Она сделала еще глоток.
Джи подвинул табуретку к раковине и набрал большую кастрюлю воды. Потом поставил ее на плиту и стал доставать все нужные приборы. Он столько времени проводил на кухне с Рэем, что теперь быстро повторял его движения. И хотя Рэй отпечатался на каждом миллиметре Джи, Джейд не могла отделаться от чувства, что принадлежит он ей. Не потому, что он на нее похож — не похож, не потому, что у него ее мимика — у него мимика Рэя. Но потому, что она никогда не желала никому жизни с такой силой, с какой она желала жизни Джи. Как будто она должна была жить почти только ради него. Можно было бы сказать, не велика заслуга, но никто никогда не любил так Рэя; никто не любил так ее. В тот день, когда Джейд ушла из дома, ее мать едва подняла глаза от банки пива. «Пока», — сказала она, даже не поднявшись с дивана, не помахав. Мать ее била, кидала об стену, однажды состригла ей волосы садовыми ножницами, но ничто так не ранило, как ее равнодушие. Джейд ушла и никогда не оборачивалась, а мать никогда ее не искала.
Если она и могла что-то сделать для сына, так это никогда не быть равнодушной к тому, как устраивается его жизнь. Она может давать ему советы. Она может его охранять. Либо она, либо никто, а он заслуживает большего.
Они вместе хозяйничали на кухне: Джи посолил воду и показал ей, где Рэй держал красный перец. Они ждали, пока сварится паста, и ели тертый сыр ложками. Мальчик выглядел довольным.
— Неплохо получается, — сказала она, попробовав спиральку спагетти.
Вслух она больше ничего не сказала, но надеялась, что он поймет, о чем еще она думает: у них не так плохо получается, пусть они и остались вдвоем. Она сама не вполне в это верила, но ей не хотелось, чтобы ему было одиноко. Может, и правда будет лучше, если она окажется беременна, как сказала Линетт?
Когда она была беременна Джи, у нее долго болело внизу живота, и она думала, что это просто месячные никак не приходят. В этот раз она ничего не чувствовала, но, даже если в ней что-то шевелилось, если в ней образуются новые клетки, разве она бы не почувствовала? Они не всегда были осторожны. Ей не нравилось, когда между ними было что-то лишнее, и она не беспокоилась, потому что хорошо отслеживала цикл. После секса Рэй всегда порывался пойти в душ, но она не давала ему встать, удерживала там, где ей надо. Она редко когда еще показывала, насколько он ей нужен. Ей казалось, что по их жизни, по тому, насколько они едины, это и так должно быть ясно, но теперь она сомневалась: вдруг она слишком редко демонстрировала эти чувства? От этой мысли она отмахнулась — у таких мыслей нет дна. И тут его голос стал ее утешать: «Ты же не могла знать, как мало у нас времени».