Джейд открыла рот. Этого пришествия она и ждала. Его духа. Она насторожилась, пытаясь опять его расслышать.
— Мамочка!
Она впервые заплакала на глазах у сына. Изо всех сил держалась на похоронах, в последующие дни, чтобы защитить его, быть сильной. И алтарь соорудила специально, чтобы горевать в одиночестве.
— Мамочка, — повторил он и потянулся к ней. Она отстранила его руки.
— Ничего, ничего, — сказала она. — Больше никаких слез. — Хотя плакала она. — Помнишь, что я тебе говорила? Мы должны двигаться дальше. Папа бы этого хотел.
Джи уставился на нее. Она погладила его по голове и попросила накрыть на стол. Но Джи не шевелился, и она велела ему слушаться. Она не повышала голос, только спокойно командовала. Лучше так: успокоить его, отвлечь на что-нибудь. Она делала все на автомате: накрыла на стол, поела, прибралась, но все еще ждала голоса Рэя. Его не было. Он уже был где-то далеко от нее.
Той ночью в больнице Джейд пошла в перерыв к терапевту. Она принесла ему чашку кофе и постучала. Ей нравилось работать с доктором Энрикесом. У него были густые седые волосы, зеленые глаза, худое лицо и широкие пухлые губы. Он вечно смеялся над своими шутками, хлопал коллег по плечу, когда им удавалась какая-нибудь мелочь — деликатно провести прием пациента, аккуратно взять кровь. На вид ему было не больше сорока, несмотря на седину, и Джейд иногда думала, что поседел он от всех этих жутких ночных смен.
Он предложил ей леденец с ананасом из хрустального блюда у него на столе. Джейд отказалась — она никак не могла собраться с духом, чтобы сказать, зачем пришла.
— Вы знаете, что нам на этой работе не полагается страховка?
— Вы работаете на полставки, — ответил доктор Энрикес. — И они это не просто так придумали.
— В прошлом месяце умер мой молодой человек. Я об этом не говорила, потому что терапевт каждый раз новый, а мне не хотелось повторять это из раза в раз.
Доктор Энрикес захлопнул рот и опустил брови. Такое же выражение лица она видела у него с пациентами. Интересно, это он по-настоящему так устойчив к плохим новостям или просто научился что-то в себе выключать.
— Джейд, мне так жаль. Тебе нужен небольшой отпуск?
— Я не могу себе этого позволить. У меня маленький сын.
Доктор Энрикес не отреагировал на упоминание Джи, и Джейд была за это признательна. Ей уже надоело выслушивать: «Но вы же еще так молоды», от удивленных врачей. Хуже было с женщинами-резидентами, которые были старше нее, но не имели детей. Они почти не скрывали свою зависть и отвращение.
— Это тяжелая ноша, растить его теперь одной.
— Я раньше тоже так думала. Как будто мне к ноге привязали гирю. Но с Рэем я стала думать иначе. Вроде как моя очередь еще не настала, и у меня еще есть шанс что-то сделать со своей жизнью. Знаете, я ведь пошла учиться. Я не всю жизнь собираюсь быть ассистенткой.
— Однажды вы станете прекрасной медсестрой. Ваш парень был хорошим человеком, раз поддерживал вас. Молодец.
— Да, он был хорошим. И сын мой тоже хороший. Мы зовем его Джи.
Она взяла конфетку с блюда. Она прилипла к языку — неестественно-кислая, едкая, желтая.
— Кажется, я беременна.
— Это надо проверить.
— Вы могли бы дать мне тест?
— Конечно, — сказал он, вставая. — Сейчас все сделаем.
Доктор Энрикес пригласил ее в кабинет. Он расчистил место на столе и взял пластиковую баночку, которую Джейд принесла из туалета. Неловко было смотреть на банку ее мочи у него в руках. Он окунул тестовую полоску и положил ее на расстеленное бумажное полотенце.
— Теперь ждем, — сказал он.
Джейд кивнула. Она боялась смотреть, как проявятся или не проявятся две полоски. Она уставилась на доктора. Когда-то он был красивым молодым человеком, пока не поседел и вокруг рта не появились морщинки. Почему-то она знала, что может ему доверять, хотя они общались только во время ночных смен. Почему-то она была уверена, что он не раскроет ее тайну.
— Откуда вы, доктор Энрикес?
— Из Майами, — сказал он, а потом оговорился: — В смысле первоначально? Из Перу. Мои родители оба были врачами. Они отправили меня сюда учиться.
Он не сказал, что они были богаты, но Джейд и сама догадалась. Он кивнул, как будто прочел ее мысли.
— Я не заслужил такой удачи в жизни. Медицина меня одному научила: жизнь несправедлива. Природа несправедлива, а из-за нас все только хуже.