У полиции в распоряжении было более четырёх десятков свидетельских показаний пассажиров автобуса. Но ни одно из них не могло объяснить, куда исчезла маленькая Сара Бордсен.
20
На этот раз, оставив где-то автомобиль, она неспешно прохаживалась по Атлантик-авеню. Хотя в Харвичпорте уже было много туристов и приезжающих только на лето владельцев окружающих домов, он сразу узнал её. У стоянки, где вид на побережье не загораживали дома и сады, она остановилась и взглянула на юг, в сторону моря. На ней были солнцезащитные очки, но он мог поклясться, что на самом деле она смотрит на его дом. И на него.
Аксель Сайер закрыл калитку сада. Страх отступил, Аксель разозлился. Если ей от него что-то нужно, должна же она наконец собраться с силами, подойти и начать разговор. На нём был толстый свитер, ему стало жарко. Время близилось к обеду. С пляжа доносился визг ватаги малышей, которые купались в заливе. Вода, он знал это точно, была ещё ледяной: два дня назад он проверял температуру, перед тем как отправиться на рыбалку. Женщина в ветровке медленно прошла мимо него по другой стороне улицы.
– What do you want, dammit?[15]
Аксель с такой силой крутанул молотком, что не смог удержать его, и тот с грохотом упал на плиты дорожки. Кровь ударила в голову. Чувство гнева было для него так непривычно, оно осталось где-то далеко в прошлом, как и страх, который впервые посетил его в камере предварительного заключения в январе 1957-го.
После ареста прошло несколько недель. Мать Акселя покончила с собой. Акселю не позволили даже похоронить её. Старый полицейский звенел связкой ключей и смотрел ему прямо в глаза. Все знают, что он, Сайер, виновен, пробурчал старик. Ключ ударялся о стену камеры, снова и снова. У Акселя нет никаких шансов на освобождение. Почему бы ему просто не сознаться во всём, хотя бы для того, чтобы облегчить страдания родителей маленькой Хедвиг? Разве эти несчастные и без того недостаточно намучились? Взгляд полицейского выражал крайнее презрение. Аксель понял, что больше ему не на что надеяться. Страх не давал ему уснуть в течение следующих пяти суток. Потом у него начались галлюцинации, и ему назначили снотворное.
Аксель превратился в ночное животное: засыпал на несколько часов после обеда, а по ночам через решётку считал звёзды. Страх не оставил его и в пустой комнатке два на четыре метра, которую он снял после неожиданного освобождения. Он отправился с ним через океан, где продолжал терзать его. Вплоть до одного мартовского утра в девяносто третьем. Аксель проснулся поздно, удивляясь тому, что проспал всю ночь, ни разу не проснувшись. В первый раз за тридцать шесть лет полицейский со связкой ключей оставил его в покое.
– What the hell do you want?[16]
Женщина остановилась. У него перехватило дыхание и сердце ухнуло вниз, но он всё же обратил внимание на её красоту. Хотя она не бросалась в глаза, была неяркой, словно женщину не особенно занимал её внешний вид. Ей было тридцать с небольшим, одета в льняные брюки и красный свитер – унисекс, на ногах кроссовки. Аксель поймал себя на том, что внимательно рассматривает женщину. У неё были карие глаза – он разглядел их, когда она на ходу заменила солнцезащитные очки обычными, нерешительно направляясь в его сторону. Волосы тёмные, недлинные и волнистые, такие завиваются мелкими кудряшками во время дождя. Кисти узкие, с длинными пальцами – она нерешительно провела рукой по волосам, поправляя причёску.
– Аксель Сайер?
Страх парализовал его. Женщина назвала его именем, которое он слышал последний раз в 1966 году. Теперь его зовут иначе. Теперь он Эксел Сейер, произносится протяжно. Никаких твёрдых и звонких звуков.
– А вы-то кто? – с трудом выдавил он из себя.
Она протянула ему руку. Он не шелохнулся.
– Меня зовут Ингер Йоханне Вик. Я научный работник и приехала, чтобы поговорить с вами о том, как вы когда-то давно были невинно осуждены за изнасилование и убийство ребёнка. Если вы захотите, конечно. Если вы сможете говорить об этом сейчас, много лет спустя.
Она так и не опустила руку. В этом жесте было такое упрямство, настойчивость, что ему всё же пришлось, глубоко вдохнув, как перед прыжком в воду, пожать её руку.
– Эксел Сейер, – сухо представился он. – Теперь меня зовут так.
Женщина, завёрнутая в розовую сладкую вату, брела в их сторону от пляжа. Она перегнулась через забор, уставилась на них, а потом произнесла:
– Female visitor, Aksel! I'll say![17]
– Входите, – сказал Аксель и повернулся спиной к розовому свитеру.