— Ты действительно мерзкий человек, — заметило контральто, когда Мерлин Этроуз пилотировал свой разведывательный скиммер по облачному ночному небу в сторону столицы республики.
Его и так не было слишком долго, и как бы он ни предпочел околачиваться в своей ипостаси Слейтира — он решил, что Жапит, вероятно, будет таким же полезным альтер-эго, как и Абрейм Жевонс, — он не мог этого оправдать.
— Понятия не имею, о чем ты могла бы говорить, — ответил он. — И думаю, что с твоей стороны немного неразумно обвинять меня в том, что я «противный человек», когда мы оба — один и тот же человек.
— О, нет! — Женщина, которая решила назвать себя Нимуэ Чуэрио, смеялась из своей спальни в северном крыле в далеком Манчире. — Ты очень тщательно скрывал от меня все свои воспоминания, Мерлин. Так что не пытайся заставить меня дать тебе пропуск, прячась за «мы все в этом вместе»!
Настала очередь Мерлина усмехнуться, хотя, несомненно, в этом разговоре было что-то… странное. Как обычаи, так и правила отбили у владельцев ПИКА охоту вести дискуссии между их «я» из молицирка и «я» из плоти и крови. Личности могут таким образом попасть в неприятные нарциссические петли обратной связи… особенно личности, уже доведенные до крайности отчаянием долгой, проигрышной битвы с Гбаба.
Как и большинство пользователей ПИКА, Нимуэ Албан раз или два переступала грань этого запрета, просто чтобы посмотреть, каково это, но, как ни странно, все было не так. Биологическое и электронное «я» Нимуэ Албан были фактически идентичны, когда они садились лицом к лицу, но между Мерлином и женщиной, о которой он решил, что та заслуживает имени Нимуэ гораздо больше, чем он, после столь долгого пребывания в качестве Мерлина Этроуза, были огромные различия. Они действительно были разными людьми, но все же такими людьми, у которых были одинаковые воспоминания, одна и та же жизнь, вплоть до того самого момента, когда они проснулись здесь, на Сейфхолде. Было очень приятно сознавать, что во Вселенной есть кто-то еще, кто действительно помнит долгую, безнадежную войну Земной Федерации и жертвы, которые многие принесли, чтобы привести человечество сюда, в этот мир, где оно могло выжить. И все же осознание того, что кто-то еще помнит, еще больше обострило его чувство потери из-за всего, что исчезло навсегда.
— Отвергая подлое измышление о том, что такой бесстрашный сейджин, как я, может попытаться «спрятаться» за чем угодно, — сказал он, — повторяю, что я не противный человек. Все, что я сделал, это представил свои данные соответствующим лицам, принимающим решения, с предложенным планом действий. Граф Хай-Маунт — очень умный парень, и я сильно подозреваю, что он пришел бы к такому же выводу даже без моего участия. Я просто… ускорил процесс.
— И использовал собственные меры безопасности бедного генерала Алвереза против него, — указала Нимуэ. — Так же, как когда убедил его, что Кирбиш все еще жив! Если это не «противно», тогда скажи мне, что это такое!
— Я верю, что есть старая поговорка о том, что в любви и на войне все честно. — Мерлин пожал плечами. — Признаю, что у меня появляется невольное уважение к нему, чего я не ожидал.
— Полагаю, у меня тоже, — сказала она через мгновение. — На самом деле, думаю, что сожалею о том, что, вероятно, случится с ним, если это сработает. Ты знаешь, что Клинтан наверняка обвинит его, так как именно он послал «Слейтира» к Харлессу с вивернами.
— Я знаю. — Мерлин на мгновение поджал губы, затем вздохнул. — Я сожалею об этом не так сильно, как о том, что, вероятно, случится с Тирском, но ты права. Особенно о Клинтане. Но, знаешь, как бы сильно я ни хотел вырвать сердце Жаспара Клинтана, это облегчение — сражаться с кем-то, кого я действительно понимаю, а не с Гбаба.
— Понимаешь Жаспара Клинтана?
— Я имел в виду, что могу, по крайней мере, понять его мотивы. Признаю, что в некотором смысле хуже понимать, что происходит у него в голове, потому что он человек, и то, что он готов сделать, еще ужаснее, чем Гбаба. Они хотели уничтожить всю человеческую расу, и они были готовы сделать все, что для этого потребуется, но ничто не указывало на то, что они сделали это из врожденной жестокости. Я не говорю, что у них было что-то отдаленно похожее на сострадание; они были инопланетянами, и мы так и не выяснили, как — и работает ли — их разум на самом деле. Однако их, похоже, не волновало, насколько «жестокими» могут быть их действия, потому что они просто были заинтересованы в наиболее эффективном способе нашего уничтожения.