Это должно избавить от всяких дальнейших предложений, подумал Блэйн. А то этот тип от избытка чувств может пригласить пообедать или что-нибудь посмотреть.
Кабина уже почти подошла к их этажу, но Блэйн заставил себя отойти от лифта. Идиотская задержка, но ничего не поделаешь.
Когда он вошел к Рэйну, тот дружески похлопал его по плечу.
— Ну, как путешествие? — спросил Рэйн.
— Все отлично.
— Далеко летал?
— Около пяти тысяч световых.
Рэнд кивнул:
— Этого я мог и не спрашивать. Теперь все летают далеко. Поблизости мы уже почти все закончили. Еще сотня лет — и начнем летать за десять тысяч.
— Разницы большой нет, — сказал Блэйн. — Стоит только вылететь, как ты уже там. Расстояние не имеет значения. Может, когда станем летать еще дальше, до середины Галактики, тогда появятся помехи. И то вряд ли.
— Ученые тоже так считают.
Рэнд пересек кабинет, подошел к массивному столу и взял бутылку. Отбил сургуч и вытащил пробку.
— Знаешь, Шеп, — сказал он, — мы занимаемся фантастическим делом. И, хотя иногда надоедает, в нем есть своя романтика.
— Просто мы дошли до этого очень поздно, — ответил Блэйн. — Умение было в нас всегда, а им не пользовались. Потому что не могли найти ему практического применения. Потому что все это казалось слишком немыслимым. Потому что отказывались верить. Древние догадывались об этом умении, но не понимали его и считали колдовством.
— Простые люди и сегодня так думают. — Рэнд достал лед из встроенного в стену холодильника, положил в бокалы и наполнил их почти до краев. — Садись. — Он протянул Блэйну бокал и сел за стол. — Напрасно не присаживаешься. Ты же не особенно спешишь, а сидя пить гораздо приятнее.
Блэйн сел. Рэнд положил ноги на стол, устраиваясь поудобнее.
Осталось не более двадцати минут!
А он сидит здесь, сжимая в руке бокал, и ждет, когда Рэнд снова заговорит. И в эту секунду, когда оба молчали, Блэйну послышалось дыхание «Фишхука». «Фишхук» представился ему огромным живым существом, которое лежит здесь, в Северной Мексике, прильнув к закутавшейся в ночь матери-Земле. У этого существа есть сердце, легкие, пульсирующие вены, и он, Блэйн, чувствует этот пульс.
— У вас, исследователей, не жизнь, а одно удовольствие, — сидящий за противоположным концом стола Рэнд изобразил на лице добродушие. — Я иногда вам завидую.
— Для нас это работа, — небрежно заметил Блэйн.
— Вот сегодня ты побывал за пять тысяч световых лет. Наверняка это тебе что-то дало.
— Да, пожалуй, — согласился Блэйн. — Испытываешь какое-то высшее духовное удовлетворение, когда подумаешь, куда летал. А сегодня к тому же было интересней, чем обычно. Кажется, я нашел жизнь.
— Расскажи, — попросил Рэнд.
— Тут нечего рассказывать. Я натолкнулся на это существо, когда время уже кончалось. И не успел ничего сделать, как меня потащило назад. Ты должен что-то придумать, Кирби. Это чертовски мешает.
— Вряд ли это возможно, — Рэнд покачал головой.
— Вы должны позволить нам хоть иногда действовать по собственному усмотрению, — настаивал Блэйн. — Лимит времени не должен быть таким строгим. А то приходится торчать все тридцать часов на планете, где нечего делать, а когда, кажется, что-то находишь, тебя возвращают на Землю.
Рэнд усмехнулся.
— И не пытайся утверждать, что вам это не по силам, — продолжал Блэйн. — Я знаю, что это возможно. В распоряжении «Фишхука» столько ученых…
— Да, нет, я не спорю, — ответил Рэнд, — это возможно, конечно. Просто мы не хотим выпускать контроль из своих рук.
— Боитесь, кто-нибудь останется?
— Не исключено.
— Зачем? — удивился Блэйн. — Ведь там ты уже не человек. Только человеческий разум, запрятанный в хитроумную машину.
— Нас устраивает все как есть. И потом, мы очень ценим вас, исследователей. Меры безопасности необходимы. Вдруг за пять тысяч световых лет случится авария? Вдруг что-то произойдет и разведчик не сможет управлять машиной? В этом случае он для нас потерян. А так все делается автоматически. Отправляя вас, мы знаем наверняка, что вы вернетесь.
— Вы слишком высоко нас цените, — сухо заметил Блэйн.
— Вовсе не слишком, — возразил Рэнд. — Ты даешь себе отчет, сколько человек приходится отсеять, прежде чем найдешь подходящего? Он должен быть и телепатом, и иметь способности к телепортации, и обладать психикой, способной выдержать все, что бы ни встретилось в космосе. И наконец, он должен быть предан «Фишхуку».
— Ну, преданность-то вы покупаете. Тут еще никто не жаловался на слишком маленькую зарплату.
— Я говорю о другом, — остановил его Рэнд, — ты знаешь о чем.
А каков ты сам, подумал Блэйн, какими человеческими качествами надо обладать, чтобы работать в системе безопасности? Может, надо уметь подслушивать чужие мысли, подглядывать в чужой разум? Но я знаю Рэнда много лет и не замечал за ним таких способностей. Если бы Рэнд был слухачом, зачем ему держать людей, единственная задача которых — подслушивать чужие мысли?
— И все-таки, — сказал Блэйн, — я не вижу необходимости держать нас под контролем постоянно. Мы могли бы…
— Не пойму, чего ты так беспокоишься. Полетишь еще на свою драгоценную планету и продолжишь, что начал.
— Конечно, полечу. Я ведь ее нашел, так что в какой-то степени моя.
Он допил виски и поставил бокал.
— Все. Спасибо. Я пошел.
— Ладно, — ответил Рэнд. — Не буду тебя задерживать. Ты завтра работаешь?
— С девяти.
ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ
Блэйн открыл массивную, роскошно украшенную дверь и вышел на площадь. Он всегда стоял здесь минуту-другую, наслаждаясь городом, который в этот час особенно хорош. На площади, залитой мягким светом уличных фонарей, прохожие казались бесплотными тенями. Легкий вечерний ветерок шелестел листвой. Молча, почти бесшумно проносились вечно спешащие автомобили. И все это было слегка подернуто таинственной тонкой дымкой осеннего вечера.
Но сегодня он не стал любоваться городом. Не было времени. В его распоряжении оставалось всего восемь минут. Каких-то жалких восемь минут.
Его машина на стоянке всего в пяти кварталах отсюда, но до нее не успеть дойти. Рисковать нельзя. Машину придется оставить…
И еще этот Кирби Рэнд. Зачем ему вдруг понадобилось выходить из кабинета и звать меня выпить именно в этот вечер?
Вроде бы все выглядело вполне естественно, но от разговора с Рэндом у Блэйна остался осадок легкого беспокойства, ощущение, будто Рэнд знал, что крадет у него время, будто он о чем-то подозревал.
Но все это позади, успокаивал себя Блэйн. Конечно, мне не слишком повезло, но ничего страшного пока не случилось. Может быть, так даже лучше. Если б я взял машину, «Фишхук» знал бы наверняка, где меня искать. Но если уж меня вынудили остаться в городе, то я исчезну за десять минут.
Блэйн зашагал вниз по аллее и свернул в направлении, противоположном стоянке.
Еще бы десять минут, повторял он про себя как молитву. За эти десять минут я найду дюжину мест, где можно спрятаться — спрятаться, чтобы прийти в себя, подумать и решить, что делать дальше. Потому что сейчас, без машины, я просто не знаю, что предпринять.
У него будут эти десять минут, он не сомневался в этом, только бы ему повезло, только бы не встретить кого-нибудь из знакомых.
Блэйн шел и чувствовал, как в голове, подобно пене, вскипает страх. Не его страх. Страх нечеловеческий. Бездонный, черный, визжащий, цепляющийся страх, рожденный в разуме, который не может больше выносить ужасов чужой планеты, не может прятаться в чужом мозгу, не в силах приспособиться к угрожающей ситуации, невыносимой оттого, что все в ней непонятно.
Стиснув зубы, Блэйн боролся с этим страхом, сознавая краешком ума, не поддавшимся панике, что страшно не ему, а тому другому, кто прячется у него в мозгу.