Каково бы ни было происхождение этой фразы, затягивание веревок, безусловно, когда-то служило непременной частью повседневного обихода. Повторимся: немногие люди располагались в таких кроватях, полностью откинувшись, чаще они спали в них полусидя. В течение следующих двухсот лет богачи соперничали друг с другом в том, чтобы сделать балдахины над кроватями еще больше и красивее – так что этот предмет мебели стал заполнять комнату целиком. В старые добрые времена кровать часто была самым желанным и дорогим предметом домашнего убранства. Это требовало серьезных финансовых вложений. Иметь запасную кровать было большой роскошью. Сэмюэл Пипс, автор знаменитого дневника о жизни лондонцев, в XVII веке писал: «Я очень горжусь тем, что у меня есть свободная кровать для моих друзей»{17}.
В американских колониях жизнь была более аскетичной. Большинство кроватей первых колонистов напоминали те, что люди оставили в своих прежних европейских домах: в голландском или английском стиле, с толстыми ворсистыми покрывалами, защищающими от холода и сырости. Выходцы из Нидерландов отдавали предпочтение шкафам-кроватям, или кроватям-коробам, повсеместно распространенным на их родине в XVII веке. Обычно это была не отдельная, а встроенная в стены мебель.
В XIX веке технический прогресс и развитие санитарии стали все ощутимее влиять на повседневную жизнь европейцев. Английский дизайнер по текстилю Уильям Моррис разработал гигиеничные и нарядные постельные драпировки из легкого хлопка, а не из тяжелой шерсти, узорчатой и плотной дамасской ткани или слишком нежного шелка{18}. Однако Моррис все еще любил свою старую кровать и обычно спал в семейной постели XVII века с балдахином, хотя и повесил на него новую ткань, созданную его дочерью. Стихотворение, которое он сочинил, воспевает завесы балдахина и заканчивается строкой: «Есть откровенье – Отдохновенье!»[12]
Правильный хороший отдых был особенно необходим теперь, когда людям приходилось работать все больше и больше, причем вне дома. Появилось промышленное производство, и многие семьи выбрасывали старые матрасы, которые, как правило, были набиты всем, что оказывалось под рукой – шерстью, мхом, тряпьем. Вошла в моду фабричная железная кровать с металлическими пружинами. Такие кровати в идеале требовали жесткого матраса из конского волоса, а в дополнение к нему – перьевого матраса, нескольких слоев нижних и верхних простыней, трех или четырех шерстяных одеял, пухового одеяла, подушек и наволочек. Для среднего и привилегированного классов бытовые стандарты могли быть выше, некоторые руководства по ведению домашнего хозяйства рекомендовали ежедневно переворачивать матрас и дважды в день менять наволочки. Слуги были просто необходимы.
Только после Первой мировой войны старая иерархическая система использования домашнего персонала и слуг на Западе начала исчезать. Как только горничных стало не хватать, заправлять сложно устроенную постель оказалось для многих невыносимо тягостной рутиной. Домашние хозяйки вздохнули с облегчением лишь в 1970-х годах, когда дизайнер Теренс Конран популяризировал шведское пуховое одеяло и пододеяльник. Впервые в истории кровать можно было застелить за три секунды.
Сегодня наши кровати можно не только легко застелить, но и недорого купить на многочисленных фабриках по всему миру. Несмотря на то что это самый часто используемый предмет мебели, о кроватях почти ничего не рассказывают, их не выставляют на всеобщее обозрение{19}. И все же они красноречиво свидетельствуют о том, кто мы такие, как живем, о чем думаем, – и так было всегда.
Глава 2
Сон во все времена
В 1612 году в своем трактате «Проверенные советы по поводу здоровья» (Approved Directions for Health) валлийский писатель Уильям Воган писал, что сон «укрепляет дух, утешает тело, успокаивает чувства… избавляет от печали и усмиряет яростный ум»{20}. Итальянская поговорка того времени добавляла: «Постель – это лекарство», вторя общепринятому медицинскому мнению, что для здоровья сон имеет решающее значение. Для кого-то, согласно восточноанглийской поговорке, сон служил тем, что позволяет «забыть обо всем на свете». Многие даже верили, что сон определяет судьбу человека при жизни и после нее. Пессимист Уильям Фистон в своей книге «Школа хороших манер» (Schoole of Good Manners, 1609) описал темную ночь как символ «ужаса, тьмы и горя», а свою постель называл прообразом могилы{21}.
20
Сэр Уильям Воган (ок. 1575–1641) – валлийский писатель, пропагандировавший колонизацию Ньюфаундленда. Цитата взята из Вогана, 1609, глава 3.