— Пожалуйста, чувствуйте себя свободно и подождите мисс Деникер в нашем «Метро Револворант».
«Косточка» Кеке издает короткие звуковые сигналы.
— Пожалуйста, примите этот кредит, чтобы побаловать себя бесплатным напитком на свой выбор.
Кеке со вздохом соглашается.
— Отлично. Все равно. Я подожду тебя в том дерьме, что они предлагают. Держи меня в курсе!
***
Кеке взмывает вверх в их внешнем лифте, у которого всего одна остановка: «Метро Револворант». Тут пусто за исключением скучающего бота официанта, пылесосящего стеклянный пол через свою юбку. Головокружительный вид напоминает ей о том старом клубе, в который они ходили в 20-х. Как же он назывался? Она встретилась там со многими контактами.
Ресторан выполнен из суперстекла от пола до потолка, и, как и предполагается в названии, медленно вращается, чтобы предложить посетителям вид на весь город, который был бы восхитительным, если бы не электросмог, покрывающий Йоханнесбург, как неподвижное и грязное собачье одеяло.
Вы могли бы видеть звезды.
Когда воздух стал таким, что им нельзя больше дышать? Это происходило постепенно, постепенно, а затем наступило резко.
Как все могло так сильно измениться за десятилетие? Теперь небо снаружи серо-черное, несет лишь легкий намек на рассвет. Кеке занимает место и нажимает на свой заказ в виде кофе со льдом. Несмотря на меланхолию, это не самое худшее место, чтобы встретить рассвет.
— Добро пожаловать в «Метро Револво»! — произносит электронный голос, и Кеке почти что выпрыгивает из одежды. Официант-бот смотрит на нее своими светодиодными глазами с нейтральным выражением лица. Он ставит ее напиток на стол, и Кеке благодарит его, несмотря на то, что ее саму всегда смешит, что Кейт поступает также.
«Это еб*ный дроид, Кейт», ― сказала бы она.
«Нельзя забывать о манерах», ― парировала бы подруга, особенно, если бы с ними были дети.
Бот возвращается к пылесосу, водя им по уже безупречно чистому полу. Кеке думает, что это самая одинокая вещь, которую она видела. Внезапно она ощущает тяжесть в груди, словно весь этот печальный пустой ресторан сам по себе вакуум, и он пытается ее раздавить.
«Не время для экзистенциального кризиса. Соберись».
Она знает, что ей нужно сделать.
Глава 39
Яйца в медвежьем капкане
12 годами ранее. «СкайРест», Йоханнесбург, 2024
Льюис показывает Заку резиденцию. Он немногословный человек, по меньшей мере, половина его слов — это мат, но Зак получает общее представление о том, как работает система. Три раздельных крыла все похожи на это. Резиденты отрабатывают восьмичасовые смены, затем меняются, словно передают эстафету. Работа, отдых, сон. Работа, отдых, сон. Работа, отдых, сон. Винтики одной машины.
Зак ожидает, что в комнате будет холодно, но от стен исходит тепло. Их резиденция будет пустой еще полчаса.
— Давай возьмем по сэндвичу прежде, чем вернется народ, — предлагает Льюис, когда они проходят мимо кафетерия. Он сметает с подноса два сэндвича и передает один Заку, у которого нет аппетита — у него уже много дней нет аппетита — но он все равно его принимает. Они садятся за пластиковый столик.
— У тебя выходной? — спрашивает Зак.
Льюис смеется, вытирает невидимые крошки с бороды.
— Нет. Выходных здесь не бывает.
Он снова кусает сэндвич.
— Они постоянно заставляют меня нянчиться с новичками.
Зак никогда прежде не был инженю (прим.: актерское амплуа, изображающее наивного невинного человека), он привык быть наставником. Быть тем, кто носит шелковый галстук и знает все ответы.
— Без обиняков, — добавляет Льюис.
— Что ты, — отвечает Зак. — Я просто… пытаюсь понять.
— Ты скоро к этому привыкнешь, — сообщает старый хиппи. — Здесь все просто, чего я не могу сказать о внешнем мире. Усердно трудись и получишь награду. Усердно трудишься, получаешь повышение.
«Повышение?» ― думает Зак. Что-то в этой фразе зарождает тревогу в его груди. На границе его сознания маячит какая-то важная мысль, но ее не поймать.
— Ты постоянно будешь получать повышения, — продолжает Льюис, — и выйдешь из подземелья. Наверх, туда, где все эти миленькие белые местечки с комнатами развлечений и киноэкранами, виртуальными спортзалами и офисными капсулами. И приличной едой, — говорит он, сминая свою салфетку и бросая ее в урну в углу. — Не этот дерьмовый картонный хлеб. По крайней мере, я так слышал.
Зак впервые замечает лацкан на жилете Льюиса.