Я бы тоже спряталась.
– Вы сами их сделали? – спросила я. Я наклонилась к нему, чтобы получше рассмотреть его творца, но он спрятался у него под плащом. Этот мальчик – монстр, но все же он чертовски умен.
– Мама сказала, что позволит мне завести собаку, если я сделаю со своим грехотворцем что-то, чего она до этого не видела, – сказал он. – А я очень хотел собаку, даже несмотря на то что контракт едва меня не убил.
– Вам не собака была нужна, – очки соскользнули с моего носа и его рот оказался разделен пополам толстой красной линией. – Вам был нужен кто-то, кому было бы плевать, что вы – грехоосененный.
Ему был нужен кто-то, кто любил бы его, а не боялся. Кто-то равный ему – и это было невозможно, пока существовал суд пэров, а он был наследником престола.
– И вот, у меня есть ты, – он забрал у меня очки и небрежно нацепил их на лоб. Его глаза были светлыми, пепельно-серыми. – Что ты знаешь о Двери?
– Только слухи, – покачала головой я. – Когда боги изгнали выживших Благих и Грешных, Грешные пошли на хитрость. Они не покинули наш мир навсегда и позаботились о способе вернуться. Глубоко под сердцем Устья есть Дверь. Чтобы она оставалась закрытой, ей нужно приносить кровавые жертвоприношения.
Они пожирали нас. Мы пожирали их. Выжившие спрятались за Дверью, которая пожирала нас. Цикл продолжался вечно.
Вот зачем Уилла хотели принести в жертву.
– Она существует. Действительно, существует. И ее аппетиты растут. Чтобы она оставалась закрытой, нужно все больше и больше душ. Скоро наступит день, когда мы не сможем утолить ее голод. Она откроется. Грешные вернутся в этот мир и снова будут господствовать над людьми. Над теми, кто останется в живых… – он наклонил голову, позволил очкам скользнуть на место и поправил их дрожащей рукой. – Я хочу, чтобы ты помогла мне закрыть Дверь, чтобы больше не нужно было приносить жертвы и никому не надо было умирать. Я хочу закрыть ее навсегда.
Глава пятая
Устье Реки Богов располагалось на изгибе Серповидных гор. Королевские владения возвышались над городом, взирая с вершины скалы на прочих обитателей Устья. От дворца в сторону города спускалась река; ее извилистое течение разделяло город на две части, а созданные смертными каналы обеспечивали водой все районы столицы и окрашивали их в серо-желтый цвет. Лодки и баржи медленно проплывали под широкими воротами на границах районов, словно слова, вырывающиеся из кривозубого рта.
Если ворота, ведущие из Устья, были ртом, то Болота были кишечником. Там замерло множество полузатонувших плавучих домов и застойной воды, потерявшей свое русло. Без Болот Устье перестало бы функционировать: жители Болот делали работу, браться за которую не хотел больше никто. Так было выгоднее: можно было не обращать внимания на тех жителей Болот, что лишились руки, работая в шахтах, или потеряли палец, трудясь на заводах. Вряд ли кто-то стал бы что-то менять – даже если бы и существовала такая возможность. В народном совете – органе, в котором состояло несколько десятков человек, задачей которых было контролировать полномочия суда, – в основном заседали люди, не поднимавшие шумиху или не желавшие изменений, опасаясь больших потерь. Конечно, если бы они попытались что-то изменить, двору пэров достаточно было бы просто получить перевес голосов, чтобы отменить их решения. В стране было более двухсот семей пэров, а в суде пэров заседал представитель каждой семьи. Эти люди определяли все, что происходило в Цинлире.
Сборище лживых шутов.
Мама получила такие серьезные ожоги, что я даже ее не узнала. А пэр, на фабрике которого она работала, просто отправил ее домой умирать. На следующий день ее место на линии занял какой-то новичок. Несчастные случаи со смертельным исходом происходили каждые несколько недель, но фабрика все равно продолжала работать. Пэр, которому она принадлежала, все равно получал с нее прибыль.
– Добро пожаловать домой, Лорена Адлер. Добро пожаловать в самый древний город из оставшихся в мире, венец Разрушенного континента, столицу Цинлиры, Устье Реки Богов. – Наследник раздвинул занавески и потянулся. Он все еще сидел рядом со мной. – Ты скучала?
– Я бы так не сказала, – пробормотала я.
Наследник рассмеялся. Он сжал свои облаченные в перчатки пальцы на моей ладони и кивнул в сторону самой высокой башни на вершине дворца.
– Глубоко под этой башней, за запертыми дверями и лестницами, выдолбленными намного раньше, чем появился этот город, в пещере, из которой нет другого выхода, находится Дверь, которой моя мать приносит в жертву смертных, – сказал он. – Грешные ушли из этого мира, но любой, кто взглянет на эту Дверь, становится заражен их странным хаосом. Благоосененные едва могут находиться рядом с ней, и я знаю только одного человека, который может говорить о ней без содроганий, – это моя мать. Дверь хочет, чтобы ее открыли. Она внушает нам желание это сделать.