— Интересно, от кого он убегал? — шепнул Мо.
Уилл пожал плечами.
— Итак, успокаиваемся. — В усталом голосе мужчины звучали интонации человека, которого всю жизнь игнорируют. — Вам, наверное, интересно, кто я такой и что здесь делаю. Честно говоря, иногда я и сам задаю себе эти вопросы — как задаст каждый из вас однажды, когда поймет, что жизнь — всего лишь череда разочарований. Но для справки: меня зовут мистер Коулман, я буду заменять вашего учителя.
Он написал свою фамилию на доске и подчеркнул.
— Не мистер Каллман. Не мистер Коллман. Не мистер Клевый, хотя так, пожалуй, можете звать меня, если захотите. Во всех остальных случаях — мистер Коулман. Ясно?
В ответ раздалось бормотание.
— Допустим, это «да». И предупреждаю: считать меня легкой мишенью будет серьезной ошибкой. Хоть здесь я и новенький, но слышал и видел практически все, что может случиться в классной комнате. Не знаю, чем вы так напугали сбежавшего от вас мистера Хейла, но со мной этот номер не пройдет. Понятно?
Мистер Коулман обвел глазами класс, и там, куда падал его взгляд, с лиц сходили улыбки.
— Чудесно. Пожалуй, начнем с переклички. Это очень просто. Я называю имя, а вы отвечаете «здесь».
Учитель открыл классный журнал и быстро пролистал.
— Аткинс? — начал он, держа ручку над страницей.
— Здесь, — ответила сидевшая перед Уиллом девочка с брекетами.
— Хорошо, Сандра. Вы явно уже так делали. — Мистер Коулман поставил галочку напротив ее имени. — Картрайт?
— Туточки, — брякнул мальчик в сбившемся набок галстуке, сидевший на последней парте.
— …В отличие от Картрайта, — протянул мистер Коулман. Все, кроме Картрайта, засмеялись. — Джиндал?
— Здесь, — ответил Джиндал.
— Учись, Картрайт, — заметил мистер Коулман.
— Здесь, — под всеобщий хохот воскликнул Картрайт.
— Нет, Картрайт, уже… Ладно. Кабига?
— Здесь.
— Малули?
Молчание.
— Малули?
Тишину в классе нарушали редкие смешки. Мистер Коулман снова осмотрелся: все парты были заняты. Уилл поднял руку.
— Да? — нахмурился учитель.
— Это он Малули, сэр, — подал голос Мо.
— Да ну? — Мистер Коулман повернулся к Уиллу. — Тогда почему ты не сказал «здесь»?
— Он не говорит, сэр, — ответил за него Мо.
— Не… говорит?
— Нет, сэр.
— А ты, стало быть, кто?.. Его представитель?
— Скорее пресс-секретарь, — сказал Мо. По классу прокатилась волна смеха.
— Ясно. — Мистер Коулман нарисовал в журнале галочку напротив фамилии Уилла. — Беру свои слова назад. Вот теперь я видел все.
Половину обеденного перерыва Уилл просидел в подсобке. Он частенько оказывался там, но вовсе не потому, что любил подолгу сидеть в темноте или вдыхать аромат бытовой химии: Марк и его банда снова подкараулили его по пути в столовую и заперли. Это повторялось с тех пор, как они, замышляя очередную гадость, узнали, что ручка с внутренней стороны двери держится на честном слове и ее легко вынуть. Так у них появилась камера, вызволить из которой несчастных жертв можно было, лишь открыв дверь снаружи. Уиллу выпала сомнительная честь стать первым узником. Он же отсидел самый долгий срок: однажды его заперли на целых два урока, но, поскольку это были математика и физика, он не особо рвался на свободу.
Откровенно говоря, ему даже нравились тишина и уединение этого чулана. Уилл перестал сопротивляться, когда его тут запирали (и подпортил хулиганам веселье, но не настолько, чтобы те отступились). Тут над ним никто не смеялся, не унижал и не оскорблял. Никто не говорил, что он просто ищет внимания (это особенно злило Уилла: как раз внимания он изо всех сил старался избегать), и не бил — ведь били обычно те же, кто запирал дверь с другой стороны. А еще никто не притворялся, будто понимает его чувства. Никто не сравнивал его ситуацию со своей: конечно, ведь как-то раз из-за ангины он на целую неделю потерял голос. Здесь, в подсобке, Уилла просто оставляли в покое. Одна беда: мучил голод. Именно поэтому, получив от Мо СМС с вопросом «Ты где?», Уилл уже начал было писать ответ, когда услышал в коридоре голос миссис Торп.
— О, привет, Дейв.
Сью Торп, директор школы, отличалась от других своих коллег — поборников строгой дисциплины, которые редко стригли волосы в носу, но часто теряли терпение и не могли даже взглянуть на линейку без желания кого-нибудь ею хлестнуть, причем неважно, ученика или нет. У миссис Торп был легкий характер и веселый нрав. В целом ученики ее любили, хоть порой она с трудом подавляла настойчивое желание запустить в них чем-то из канцелярских принадлежностей.