В–пятых, языческой мифологии Павел противопоставляет правдивую историю мироздания. По странной иронии, в течение последнего столетия наши исследователи в основном мифологизируют раннее христианство. Большинство из них (и не только в связи с апостолом Павлом) по сути пересказывают более или менее современные им события и пытаются усмотреть в них откровение единого истинного Бога. Да откройте любой сборник языческих мифов, и вы найдете там куда больше правды о нынешних временах. Христианская же история берет на себя функции «мифа» лишь постольку, поскольку она рассказывается общиной с тем, чтобы осмыслить и подтвердить свое нынешнее бытие. В отличие от античной мифологии, история, рассказанная Павлом и его последователями, имела смысл прежде всего потому, что она была правдивой и повествовала о событиях, происходящих в историческом времени и пространстве. Павел развертывает перед слушателями реальность — не просто «духовную реальность», запредельную, незримую или таинственным образом открывшуюся только ему, но вполне земную, облеченную в кровь и плоть реальность смерти и воскресения Иисуса из Назарета. Больше того, мироздание в Павловой истории не стоит на месте, а все время куда–то движется. Языческому «антиисторизму» и историософским мечтаниям о «золотом веке» он противопоставляет линейное представление о времени, которое движется от сотворения мира к новому творению.
Он рисует перед своими языческими слушателями историческую карту, на которой их «место жительства» отмечено точкой Воскресения и сошествия Духа. Это особенно заметно в восьмой главе Послания к Римлянам (как, впрочем, и в других текстах). Павел снова и снова напоминает о благости тварного мира, в котором его слушатели живут в «сакральном пространстве» между воскресением Иисуса и освобождением всей твари. «Жизнь будущего века» уже началась, и не за горами день, когда она будет во всем.
Это становится еще понятней, если обратиться к Павловой kerygma — провозвестию, проповеди, содержащейся в 1 Кор 15:3–8. Здесь Павел, по сути, еще раз перечисляет и раскрывает основные «категории» своего благовестил. Он начинает с того, что воссоздает исходное событие: Христос умер за грехи наши, по Писанию, был погребен, в третий день, по Писанию, воскрес из мертвых и явился сначала Кифе, затем — более чем пятистам братьям, и последнему из всех — ему, Павлу. Читая подобные фрагменты, следует помнить, что Благая весть язычникам не была ни философией жизни, ни учением о том, «как спастись». Павел излагает факты, — конечно, не «голые факты», поскольку таковых на самом деле не существует, — но такую последовательность событий, из которой становилось бы ясно, насколько они важны. Какое дело язычнику до странных событий, случившихся с Иисусом из Назарета? Ответ прост: все это — не таинственные «еврейские дела», но так и только так мог осуществиться замысел Творца о мироздании. И, как явствует из последующего текста, рассуждая о воскресении Иисуса, Павел, по сути, говорит о Творце, а точнее, о том, как через Иисуса Творец вселенной стал ее истинным царем. Павел, бесспорно, толкует и раскрывает смысл смерти и воскресения Иисуса Христа в категориях иудейской апокалиптики: для него это события вселенской значимости. Для язычников же весть состояла в том, что Творец мира победил зло, смерть и отстоял Свое право на творение.
Иными словами, Павел опирается на авторитет традиции. В этом есть своя ирония, особенно если вспомнить, что в понятии «апокалипсис» зачастую вычитывают дуалистический смысл. Для Павла же весь мир принадлежит единому истинному Богу, Который ныне стяжал его для Себя. Однако Бог не принимает этот мир таким, какой он есть: это означало бы пойти на поводу у язычников, поклониться «вещественным началам» мира сего и смириться с тем, что они сами по себе могут быть «богами». А еще это означало бы закрыть глаза на то, как Божье творение обезображено злом, растлением, всеобщим упадком, несчастьями и смертью. Павел тоже не принимает этот мир как есть — и подставляется под обвинения в дуализме. В восьмой главе Послания к Римлянам (да и не только там) он говорит о том, что вся тварь «стенает» в ожидании своего избавления, но настанет день, когда все разделения между землей и небом, между Божьим и человеческим пространством сотрутся и наступит Царство. Итак, Павел несет языческому миру весть об исполнении обещаний: единый Творец исполнил данное Израилю обетование Завета, примирил с собой мир. Это означает начало тройного исхода: Израиль искуплен в Иисусе Христе, чтобы был спасен весь мир. Человечество искуплено Иисусом, чтобы был восставлен образ Божий. Теперь настал черед твари, — и тогда Бог будет «все во всем».
Философия и метафизика