А г. Нейгарту мы решимся сделать скромное предложение: если он желает подробнее рассказать, что делалось в Одессе, то мы предлагаем ему воспользоваться столбцами «Киевлянина». «Киевлянин» в иные времена освобожден от цензуры Главного Управления, но он не боится и никакой другой цензуры. Когда совершилось столько ужасов, когда пролито столько крови, всякое ответственное должностное лицо, а тем более в должности губернатора, по нашему убеждению, обязано считаться не с цензурой Главного Управления или министерского кабинета, а только с цензурой своей совести, и защищать полной истиной свое доброе имя в глазах современников и перед судом истории. Над всеми нами за это тяжкое смутное время история и потомство произнесут свой суд. Все мы тяжко виновны, но явимся, по крайней мере, перед этим судьей с правдивым словом о наших действиях и помышлениях.
Приложение № 8, И
Итог первый. Не только в Киеве, но в Одессе, Кишиневе, в Лодзи, в Вильне, в Минске и, вероятно, повсеместно в самых революционных еврейских городах и местах совершенно тихо. Вывод ясный: несмотря на торжественное обещание бунта, вся рать иудейских борцов на призыв к вооруженному восстанию на последний бой ответила такою же изменою революции, как те 20–30 тысяч солдат и запасных солдат из евреев, которые чуть не поголовно скрылись и бежали за границу во время японской войны.
Является вопрос, почему евреи изменили «великой революции», когда до последней минуты они вели ее с такой дерзостью, наглостью, упорством и массами лезли под красные флаги. Причины здесь две. Первая: все предыдущее время иудейские борцы шли на неприятеля, то есть на российское правительство, не только сложившее оружие, но и сложившее здравый смысл. Иудейские борцы пускали в ход с большою наглостью и револьверы, и бомбы против безоружных, но главное оружие, на которое они возлагали свои надежды, были, как мы уже говорили раньше, революционные иерихонские трубы. Трубили Нотович, Проппер, Липскеров, Цеткин, Ратнер, Минский и множество тех Моисеев, Лазарей, Авраамов, Исааков и Иаковов, которые трубили в печати под самыми русскими анонимными фамилиями, трубили адвокаты, а на митингах самый маленький еврейчик трубил от имени «всего русского народа» И сколько было не только добродушных русских людей, но и государственных сановников, убеленных сединами и опытом, которые все это слушали, разнеся уши, а затем уверовали в иерихонских трубачей; струсили и принялись сдавать позицию за позицией Российской Империи. Но как только государственная власть, по-видимому, в лице г. Дурново, попробовавши немножко свои силы сопротивления на почтальонах и телеграфистах, решилась арестовать великого Носаря (по подложному паспорту Хрусталева), затем, следуя ободряющему примеру наборщиков, прекратила десяток иудейских и анархических иерихонских труб, а в ответ на приказ петербургских психопатов начать революцию отдала свой приказ арестовать некоторых известнейших психопатов, так иудейские иерихонские трубачи сразу струсили и отступили Храбрость это или трусость, подвиг или предательство, но несомненно, что они струсили, а потому трех четвертей, а может быть, и 90 % российской революции не существует.
Но сопротивление власти не есть главная причина такого массового бегства в норы иудейских борцов «за нашу и вашу свободу», как любят говорить другие такие же борцы, к прискорбию, не семитского происхождения, а настоящего славянского племени. Одного г. Дурново, да еще в министерском кабинете графа Витте, иерихонские трубачи еще бы не испугались, а от выстрелов при вооруженном восстании они сумели бы, вероятно, найти прикрытие. Зачем передовым вождям избранного племени идти под глупые пули какой-то орды русских солдат, когда уже вышел приказ стрелять? Для этой операции найдется достаточно и русских психопатов из студентов, курсисток и одуревших от иерихонских труб русских рабочих. Главная и коренная причина спокойствия в Одессе, Кишиневе, Вильне, Лодзи и пр., и пр. заключается, несомненно, в спасительном страхе перед черносотенцами, которые не обнаруживают ни малейшего желания допустить проявление «великой революции» даже в виде «всеобщей политической забастовки». А черносотенцы такой народ, что его не только иерихонским гевултом, но и револьверами и бомбами не запугаешь, а тем паче не перебьешь. И даже не узнаешь, где он сидит и какая у него организация. Вся славная стая иудейских адвокатов, самых знаменитых, просто знаменитых и совсем не знаменитых, со всеми сворами ищеек употребляли неимоверные усилия, чтобы найти хоть маленькое доказательство страшной организации хулиганов и грабителей, и ничего не нашли. Что поделаешь с такою силою и такою непроницаемой организацией? Мы очень хорошо знаем, что у многих иудейских борцов целый ад злобы в сердце клокочет, вследствие невозможности поддержать Москву,[55] но страх иудейский сильнее злобы.