И что же? Каков результат? Результат на первый взгляд совсем не плох. Ибо плоды осло-конской любви — мулы — являются экземплярами в некотором отношении весьма ценными: они воплощают силу лошади и выносливость осла.
Для человека, принимающего в расчет только свою человеческую выгоду, это даже очень хорошо. Но если представить себе — horribile dictu — националистов-лошадей и националистов-ослов (причем эти расисты сознательно или бессознательно хотели бы сберечь ослиную и лошадиную расы), то с их точки зрения эти смешанные браки ужасны.
Почему?
Да потому, что при всех их достоинствах (лошадиной силы и ослиной выносливости) мулы поражены каким-то странным заклятьем: они не дают потомства. И таким образом, если бы все лошади женились на ослах и все ослы вышли бы замуж за лошадей, то через некоторое время результатом этих повальных браков была бы ужасная картина: на свете остались бы только одни мулы, беспотомные. И когда за старостью лет мулы бы передохли, то вместе с этими последними могиканами исчезли бы с лица земли три расы: лошадей, ослов и мулов.
Может быть, расовый антисемитизм (русских по отношению к евреям) таит в себе нечто, о чем следовало бы поразмыслить на досуге. Может статься, что какой-нибудь явный мракобес, обскурант, черносотенец, словом некая подлая личность, испытывающая таковой расовый антисемитизм, и мудрее и чище неких возвышенных мыслителей, проповедующих нам относиться к евреям, как к людям своей расы.
Может статься, что если бы были услышаны гуманные их призывы, то это означало бы чью-то гибель; гибель если не двух рас, то по крайности одной — русской.
Хороша ли она, или плоха, но во всяком случае она существует. Существует и имеет некоторое право жить под солнцем. И нельзя упрекать расы, как и отдельных людей, за то, что ни не желают умирать. Такое нежелание смерти, конечно, есть только инстинкт, но нельзя сказать, чтобы этот инстинкт был такой уж непочтенный. Я думаю, что клеймить и позорить его — совершенно не за что.
Так вот, может статься, что эти «презренные слепцы» (те, которые испытывают расовый антисемитизм) видят дальше иных зрячих. Так почтовый голубь, глупая птица, покружившись одну минуту в воздухе, безошибочно находит прямой путь к дому за тысячи верст. А этого, как известно, не может сделать ни один философ.
Голубю удивляются, им восхищаются. Но почему же, если человек (так же бессознательно, как голубь чует свое жилище) чует опасность в евреях для русской расы, почему же бросать в него грязью'? Такое бросание тем более бессмысленно, что до расового антагонизма так же не «добросить», как до почтового голубя. Эта птица летит слишком высоко, и в нее шматком грязи не дошвырнешь; а расовый инстинкт сидит слишком глубоко, и никакие «убеждения» до него не доходят.
* * *Какого же рода опасностью может грозить одна раса другой (кроме указанных опасностей метисного свойства)? В частности, какой опасностью может грозить еврейская раса русской расе?
Очень простой. Опасностью поглощения.
Еврейская кровь, по-видимому, — гораздо сильнее. Можно с несомненностью утверждать, что из десяти русско-еврейских детей девять унаследуют черты родителя еврея.
При таких условиях представим себе на минуту, что все русские, сколько их только есть, поженились бы на еврейках; и все евреи женились бы на русских. Что это обозначало бы?
Это означало бы, что русская раса по существу исчезла с лица земли; ибо народившиеся от этих смешанных браков дети уже не возродили бы русские черты, а воплотили бы только еврейские.
Может быть, с объективной точки зрения это было бы очень хорошо. Но объективной точки зрения пока что нет и быть не может; ибо судьи кто? Беспристрастных судей, которые стояли бы над расами, еще нет, или во всяком случае они безмолвствуют.
С субъективной же точки зрения, то есть с точки зрения русской нации, такой результат совершенно нежелателен. И каждый русский, который хотел бы сохранить свою расу, «национально прав». Наоборот, не прав тот, который свою расу «предает»; то нечто, что передано ему его родителями и что идет из глубины тысячелетий, отдает на поток и разграбление — «прекрасных глаз» ради.
Так то и выходит, что «грубые люди» (те, которые ощущают расовый антисемитизм) гораздо тоньше иных утонченных; ибо сии последние за иерихонскими трубами, изрыгающими рулады громких, но весьма пошлых и ничем не доказанных фраз, не слышат предостерегающего голоса крови.
* * *