И тогда, замёрзшая, отчаявшаяся падающая в бесконечную тьму Флёр, впервые услышала. Так это называл Фокс, услышать. Хотя она скорее почувствовала, немного тепла, тянувшегося к ней откуда-то из вне. Флёр потянулась к нему в ответ. Ей совсем не сразу удалось достать до тепла, но вернувшаяся надежда заставляла пробовать снова и снова. И наконец ей удалось. Тьма не отступила, она по-прежнему заполняла собой всё вокруг, но холод ослаб. Сперва тепло поселилось возле сердца. Укрепившись в груди тепло медленно распространялось по всему телу, согревая кончики пальцев и проступая румянцем на щеках. Дольше всего сопротивлялось горло, никак не желавшее согреваться. Но всё же тепло добралось и до него, и тогда отогретая Флёр позволила себе отдаться тьме и уснуть.
Периодически она всё же выныривала из тьмы. Флёр слышала, как вокруг говорят люди. Едва различимые голоса, но всё же девушка смогла отличить взволнованный, хотя и слабый голос Джима. Парень порывался к ней, но какая-то женщина ругая отправляла его в постель. Рыжий Орм, по всей видимости пришедший в себя, несколько раз о чем-то рассуждал стоя около Флёр. Чаще же всего она слышала голос старой Элен, кормившей девушку крепким бульоном, приговаривая при этом о том, что это её вина.
Флёр никому не отвечала, она даже глаз открыть не могла. Вода и еда, которые ей давали обжигали горло. Каждый глоток сопровождался болью, от которой холод возвращался, а тьма становилась глубже и тяжелее. Единственное, что могла делать Флёр — это тянуться к теплу, которое не покидало её с самой встречи с волком. Она уже понимала, что тепло это начинается вовсе не в груди. На самом деле оно приходило из правого предплечья, оттуда, где был надет браслет. Тот самый браслет, который дал ей Конрад, и с которым она так долго и безуспешно пыталась найти связь.
Флёр не представляла сколько прошло времени, прежде чем она впервые открыла глаза. Утреннее солнце, едва пробившееся сквозь полог фургона нещадно резануло глаза, заставив девушку тут же зажмуриться. Она вскрикнула и тут же осеклась, не узнав собственный голос. Низкий, едва различимый, больше похожий на треск давно высохшего валежника.
- Не надо, родная, не говори. - Заботливый голос Айрис, матери Джима. - Поднимайся, вот так. Наконец-то ты пришла в себя.
Женщина помогла ей подняться и Флёр смогла осмотреться. Фургон Айрис и Орма. Несколько раз Флёр уже ночевала в нем, и с тех пор здесь ничего не изменилось. Разве что запах. Воздух стал тяжелым и затхлым.
- Ты что-нибудь помнишь? - Айрис не поверила кивку Флёр и всё равно принялась рассказывать о произошедшем. - На лагерь напали волки. Это были совсем не обычные звери, уж поверь. Огромные черные хищники, совсем не боявшиеся огня. Некоторые из труппы даже утверждают, что видели нескольких волков передвигающихся на задних лапах. Хвала Матери, почти никто не пострадал. Несколько бойцов Крута погибли, и ты...
Женщина прикусила язык, поняв, что слишком быстро перешла к больной теме. Флёр не обратила внимание на виноватый взгляд Айрис, она настойчиво указала на свое горло, вопросительно глядя на женщину.
- Волк... Он впился тебе в шею... Я в первые вижу, чтобы от таких ран оправились. Не представляю, как ты выжила. - Сбивчивая, непоследовательная речь женщина не шла ни в какое сравнение с бархатным голос профессиональной актрисы, который Флёр слышала раньше. - Прости. Мы сделали всё, что могли. Но шрам всё же останется. Элен утверждает, что голос скоро вернется, сейчас главное не напрягать связки...
Айрис с облегчением выдохнула, когда в фургон просунулась голова Орма. Флёр совсем не разделяла радости, ей совсем не хотелось видеть кого-то ещё. Совсем наоборот, она бы предпочла остаться одной, чтобы не приходилось скрывать слезы. Шрам, пропавший голос, смерть Фокса, которая теперь казалась очевидной... А сколько ещё горя сулит ей плен Крута.
Орм выпроводил жену, а сам присел рядом с Флёр. Долго менестрель сидел молча, даже не поворачиваясь в сторону девушки. Флёр всё же посильнее натянула одеяло, стремясь скрыть шрам, изуродовавший её шею.