— Чапай у него пытается космический корабль отжать, — исчерпывающе пояснил Гарри.
Виталик снова повернулся к Магистру.
— Тебе жалко, что ли? Дай человеку, человеку надо. Было бы не надо, он бы не попросил.
Магистр вздохнул.
— Вот поэтому я и не радуюсь, — сказал он. — Потому что вы все способны превратить в цирк. Я тут галактику пытаюсь спасти…
— От придуманной тобой же опасности.
— Брюс мертв, — напомнил он.
— Но это был последний всплеск агрессии, — сказал я. — С тех пор эскалации конфликта не наблюдалось.
— Когда начнется видимая глазу эскалация, будет уже немножечко поздно что-нибудь предпринимать, — заявил Магистр.
— И сколько у нас времени в запасе?
— Нисколько, — сказал Магистр. — Это война. Кто ударил первым, тот и победил.
— Не понимаю, чем ты рискуешь, Оберон, — заметил Кевин. — Гарри готов, насколько это вообще возможно. Мы сможем отразить вторжение в нашу инфосферу, если оно будет. Ты уже отправил туда военный флот, и им остались считанные недели пути. Чем будет хуже, если Василий просто слетает туда и посмотрит?
— А если ему там шею наконец-то свернут, так ты еще и в плюсе останешься, — добавил Виталик.
Хорошо, когда у тебя вот такие друзья.
Настоящие.
— И правда, чего это я, — сказал Магистр. — Ладно, обсудим.
— А теперь предлагаю переместиться в помещение, больше подходящее для такого количества людей, — сказал Кевин. — А то тут даже сидячих мест на всех не хватит.
— В оперативный штаб? — предположил Федор.
— Можно просто в гостиную, — сказал бог-император.
***
Мы переместились в гостиную. Она на самом деле была побольше, и с сидячими местами тут тоже было все нормально.
Магистр тут же плюхнулся в самое здоровое кресло и сделал задумчивое лицо.
Я наблюдал, как все рассаживаются и выбирают позиции, и это было довольно занятно. Кевин встал у окна, и где-то неподалеку сразу же устроился на своем стуле Федор.
Полсон и Гарри не сговариваясь устроились на одном просторном диване. Виталик надежной тенью завис за моей спиной.
В комнату вошел официант, толкающий перед собой тележку с напитками, и принялся интересоваться, чего присутствующие изволят.
Присутствующие изволили разное, но от алкоголя, как я заметил, воздержались все, кроме Сумкина и Магистра.
Сумкин, надо полагать, нервничал, и таким образом пытался избавиться от стресса. А Магистру вообще все по барабану, дедушка старый, ему все равно.
— Вот занятное наблюдение, — сказал я просто для того, чтобы начать разговор, раз уж прошлая попытка зашла в тупик. — В этой вашей Системе совершенно перестали работать социальные лифты. Последние лет пятьдесят я только и делаю, что жду, пока появится молодая шпана, что сметет нас с лица земли, а ее что-то все нет и нет. И вот результат — мы тут вроде как собрались здесь, чтобы обсудить серьезные вопросы мироустройства и решить его же серьезные проблемы, и в комнату эту набилось одно старичье. Здесь ведь только один человек моложе ста лет, и тот — официант.
Официант кашлянул. Все посмотрели на него.
— Вообще-то, мне сто двадцать, — сказал он. — Извините, сир.
— Ничего страшного, Грег, — сказал Кевин. — И да, я подтверждаю, ему сто двадцать.
И сколько из этих ста двадцати он качал официанта? Наверное. лет сто, раз прислуживает самому императору. А может, у него врожденный талант тарелками жонглировать.
— Так это нормально, — сказал Магистр. — К большинству людей мудрость приходит лишь с возрастом.
— А к кому-то приходит только возраст, — сказал Виталик.
— Но проблема еще и в том, что попав в Систему, люди перестают меняться, — сказал я. — Да, они растут в уровнях и умениях…
— Становятся богами, — сказал Магистр.
— Но по сути остаются теми же людьми, что и при первом входе, — сказал я.
Вот взять того же Сумкина. Он был повелителем любой кнопки, а теперь стал повелителем огня, грандмастером и архимагом, и все равно скромно прислонился к стеночке и смотрит на Кевина, как на мудрого сенсея, которому известны все тайны мироздания. Или, например, Гарри.
Он был убийцей, он остался убийцей, и все, что в нем изменилось, это цифры урона. Ну ладно, Виталик перестал быть зомби, ругаться через слово и спас СССР, но это ведь только внешние перемены. А внутри, я уверен, он все тот же старый добрый Виталик.