«Меня зовут Джейк Колсен», — я протянул руку для рукопожатия.
«Очень приятно Джейк. Я — Джон», — ответил он на рукопожатие. Я задохнулся — Иоанн, Джон — одно и то же. Последовавшие слова дались трудно, как после удара в живот. «Так вы тот самый человек, который тогда говорил с толпой? Это было в субботу утром. Вы меня помните?»
«Не могу припомнить вас, но, судя по обсуждавшейся теме, я мог быть частью произошедшего».
«Можно я немного задержу вас?», — я вскользь оценил, сколько свободного времени у меня было, судя по моим часам — 30 минут до намеченной встречи в офисе. Я повел рукой в сторону свободной скамейки недалеко от нас. «Буду рад». Мы прошли и присели — пауза. «Может показаться несколько странным, — наконец произнес я, — но я молился о том, чтобы встретить вас. Ваши слова меня тогда невероятно тронули. Вы говорили об Иисусе так, как если бы вы лично Его знали. В какой-то момент мне даже показалось, что вы — Апостол Иоанн».
Он засмеялся. «Надеюсь, я не выгляжу настолько старо, а?»
«Я знаю, что это прозвучит глупо, но, в тот момент, когда я об этом подумал, вы вдруг остановились в середине предложения, повернулись в мою сторону и кивнули, как бы соглашаясь с моей мыслью. Я пытался догнать вас, после того, как вы ушли от спорщиков, но потерял в толпе».
«Наверное, тогда это было ни к месту. Хорошо, теперь есть возможность. Так о чем вы хотели поговорить?»
«Ну, вы — он?» «Кто — он?» «Вы — Иоанн?»
«Апостол Иоанн, Христов ученик? — он улыбнулся, явно развеселенный таким измышлением — Ну вы знаете, что меня зовут Джон — или Иоанн, что, собственно, то же самое — и я считаю себя учеником Христовым».
«Нет, ну вы — Иоанн?»
«А почему это для вас так важно?»
«Если вы — он. У меня к вам есть вопросы».
«А если нет?»
Я не знал, что сказать. Его слова глубоко проникли в меня, кто бы он ни был. Он, похоже, знал об Иисусе то, что определенно ускользало от меня.
«Наверное, все равно есть». «Почему?»
«Ваши слова тогда в Сан Луис Обиспо глубоко задели меня. Вы, как мне кажется, знаете Христа так, как мне и не снилось. Я штатный пастор большой церкви в этом городе — Собрание Городского Центра. Слыхали?»
«Нет, не думаю!»— он покачал головой.
Я слегка напрягся от такого ответа: однако — обидно. Как это — не слыхал о нас? «Вы живете где-то здесь поблизости?»
«Нет. Сказать по правде — я в Кингстоне впервые».
«Да? А что привело вас к нам?»
«Может быть, ваши молитвы, — сказал он полусерьезно — Я честно, не знаю».
«Послушайте, Мне надо идти уже через пару минут. Мы не могли бы встретиться как-нибудь снова?»
«Не знаю. У меня нет такой свободы, чтобы обещать кому-либо что-либо. Если нам надлежит встретиться снова, у меня нет сомнений на этот счет. Встреча произойдет без всяких расписаний».
«Можно пригласить вас на ужин? Поговорим…»
«Нет, прошу прощения. На вечер у меня уже есть кое-какие планы. А в чем дело-то?»
С чего начать? Всего каких-то несчастных 20 минут до того, как сорваться и бежать в офис, и при всем том наверняка опоздать.
«Знаете, я в каком-то тупике. Похоже, что в последнее время все опустошены, даже христиане, которых я знал десятилетиями. Вчера я разговаривал с одним из наших старших служителей, который для меня всегда был духовной скалой. Джим как будто разочарован в последнее время. Он сказал мне, что даже часто думает, есть ли Бог или все это христианство — пустой дым».
«Ну и что вы ему ответили?»
«Я постарался поднять его дух. Сказал ему, что мы же не можем жить по осязанию, но только верою, что он так много сделал всего прекрасного для Бога, и это будет оценено в свое время. Надо только быть верными и не полагаться на чувства».
«Так на что, по-вашему, у него нет права: на такие чувства или на такие вопросы?»
«Я этого не говорил».
«В самом деле?»— вопрос был ненавязчивым и не обвиняющим.
Я прокрутил ситуацию опять, вспомнил, что сказал.
«Тут надо понять Джейк, что жизнь в Боге — реальность. Это не игра. Когда люди чувствуют, что что-то не так — знаешь, что я заметил по опыту? — что-то действительно не так».
«А я сказал — чепуха, не обращай внимания», — мои слова были обращены больше к себе, чем к Джону. Я покачал головой, понимая все больше.
«Думаешь, ты ему помог?» Джон уже по-дружески перешел со мной на «ты». Я не возражал, мне это даже нравилось, но со своей стороны я еще не находил это возможным.
«Не знаю. Я постарался поддержать его как мог. Мне показалось, он воспрял немного».
Джон молчал, давая мне возможность поразмыслить.
«М-да, вы правы, я совсем ему не помог. Скорее, я его просто осудил».
«В следующий раз, когда у него возникнут подобные мысли, пойдет ли он на искреннюю беседу с Джейком?»
Я отрицательно покачал головой, сожалея в душе обо всем, что я наговорил Джиму этим утром. Надо позвонить и попытаться все исправить.
«А сам-то ты Джейк? У тебя как с этим?»
«…с чем?»
«С твоей верой. Жизнь с Богом на такой высоте, на которой она тебя устраивает?»
«Время от времени я впадаю в расстройства на грани срыва, как, например, сегодня. Но в целом, я не представляю себе, чем бы я мог заниматься, если не тем, что я делаю теперь».
Джон даже не повернул головы.
«Ну, конечно, денег не хватает, свободного времени тоже… Не так как раньше. Но это того стоит. Мы много делаем для нашего города».
Снова никакой реакции. Я не знал, что еще добавить, и не успел додумать, как вдруг слезы наполнили мне глаза, а дыхание стало прерывистым. Я внезапно ощутил свое отчаянное одиночество.
Наконец-то Джон повернулся в мою сторону. «Я не говорю о том, чем ты занимаешься. Наполняет ли тебя любовь Христова так, как в тот первый день, когда ты уверовал в него?» Слова расплылись по моим внутренностям, и я почувствовал, как моя душа тает, словно кусок масла на горячей сковороде.
«Н-н-нет!»— я, казалось, не мог выдавить из себя ни слова, голос срывался от недостатка дыхания. Когда, наконец, я это произнес, мое «нет» споткнулось о долгий глубокий вздох.
«Уже давно нет… Похоже, чем больше я делаю для Бога, тем дальше он от меня оказывается».
«А может ты от него?»
«Что?»— кто бы он ни был, он точно видел все под другим углом зрения.
«Знаешь, почему ты так опустошен?»
«Я, Джон, об этом как-то и не думал. Я все время занят, Господь использует меня в жизни других людей. Для меня это единственно возможный жизненный путь. Я даже не позволяю себе лишний раз и задумываться над этим. Зачем расстраиваться? Я к тому, что есть столько всего, за что надо благодарить Бога: прекрасные дети, добротный дом, я — служитель Божий при всем том, что имею. Но вот тут почему-то тесно…», — я стукнул себя кулаком в грудь и глаза заблестели слезами еще более явно.
«Джим тебя озадачил, да?»
«М-м?»— я снова, во второй раз, был в замешательстве.
«Не исключено, что ты настолько же опустошен, как и он, но не желаешь чуть притормозить, чтобы признаться себе в этом. Я бы сказал, что твой ответ ему был на самом деле адресован тебе самому».
«Я бы никогда об этом и не подумал. Но тогда, когда он со мной говорил, я чувствовал себя неловко. Он задавал вопросы, на которые я не хотел отвечать».
«Знаешь, Джейк, что в центре всего этого? — Джон откинулся на скамейке, скрестил руки на груди и глянул вдаль на игровую площадку. — В центре всего этого — жизнь, настоящая Божия жизнь, наполняющая твою собственную. Жизнь Божья — это ведь не теологическая абстракция. Это полнота… свобода… радость и мир от пребывания в Нем, такой мир, который не перестает даже пред лицом самых тяжелых обстоятельств жизни. Эта жизнь была в Сыне, и он пришел разделить ее со всяким, кто доверится ему. Дело не в усердных трудах, крупных служениях или новых помещениях. Дело в жизни, которую можно увидеть, попробовать и потрогать, которой можно наслаждаться каждым отмеренным тебе днем. Тут и словами адекватно не передашь, но ты то знаешь, о чем я говорю. Такое в жизни уже было, не правда ли?»
«Да. Да, было, но как-то это все слишком краткосрочно. Сначала так оно и было, как ты говоришь, но такое ощущение, что это было вечность назад. Что со мной не так? Как я могу, будучи христианином уже так долго, будучи при том таким активным церковным служителем, не иметь этого? Как я теряю связь с этой самой жизнью, это же не может быть намеренно».