Согласитесь, это сильно отличается от «сел-встал» и тому подобных «Мара мыла раму», что действительно характерно для аутентичных текстов Ильфа и Петрова. Советую прочитать это сцену всю, я дал только маленькую часть (20-я глава). Это очень сложный, и одновременно грациозный текст писателя, для языка которого вообще нет никаких барьеров. Напишет и опишет что угодно и как угодно. «Без костей». Это гоголевский уровень владения русским литературным языком.
Фига: «У Ильфа и Петрова- юморок, сразу же помещающий читателя в пародийную реальность с дурацкими топонимами вроде девевни Чмаровки. Булгаков точен и невесел- Патриаршии Пруды, Бронная, МАССОЛИТ».
Книга: Вот как в «Двенадцати стульях» описывается прибытие Бендера и Воробьянинова в Москву.
«Это была Москва. Это был Рязанский вокзал — самый свежий и новый из всех московских вокзалов.
Ни на одном из восьми остальных московских вокзалов нет таких обширных и высоких зал, как на Рязанском. Весь Ярославский вокзал, с его псевдорусскими гребешками и геральдическими курочками, легко может поместиться в его большом зале для ожидания.
Московские вокзалы — ворота города. Ежедневно эти ворота впускают и выпускают тридцать тысяч пассажиров. Через Александровский вокзал входит в Москву иностранец на каучуковых подошвах, в костюме для гольфа — шаровары и толстые шерстяные чулки наружу. С Курского попадает в Москву кавказец в коричневой бараньей шапке с вентиляционными дырочками и рослый волгарь в пеньковой бороде. С Октябрьского выскакивает полуответственный работник с портфелем из дивной свиной кожи. Он приехал из Ленинграда по делам увязки, согласования и конкретного охвата. Представители Киева и Одессы проникают в столицу через Брянский вокзал. Уже на станции Тихонова Пустынь киевляне начинают презрительно улыбаться. Им великолепно известно, что Крещатик — наилучшая улица на земле. Одесситы тащат с собой тяжелые корзины и плоские коробки с копченой скумбрией. Им тоже известна лучшая улица на земле. Ноэто не Крещатик — это улица Лассаля, бывшая Дерибасовская. Из Саратова, Аткарска, Тамбова, Ртищева и Козлова в Москву приезжают с Павелецкого вокзала. Самое незначительное число людей прибывает в Москву через Савеловский вокзал. Это — башмачники из Талдома, жители города Дмитрова, рабочие Яхромской мануфактуры или унылый дачник, живущий зимою и летом на станции Хлебниково. Ехать здесь в Москву недолго. Самое большое расстояние по этой линии — сто тридцать верст. Но с Ярославского вокзала попадают в столицу люди, приехавшие из Владивостока, Хабаровска и Читы — из городов дальних и больших. Самые диковинные пассажиры — на Рязанском вокзале. Это узбеки в белых кисейных чалмах и цветочных халатах, краснобородые таджики, туркмены, хивинцы и бухарцы, над республиками которых сияет вечное солнце.
Концессионеры с трудом пробились к выходу и очутились на Каланчевской площади. Справа от них были геральдические курочки Ярославского вокзала. Прямо против них — тускло поблескивал Октябрьский вокзал, выкрашенный масляной краской в два цвета. Часы на нем показывали пять минут одиннадцатого. На часах Ярославского вокзала было ровно десять. А посмотрев на темно-синий, украшенный знаками зодиака, циферблат Рязанского вокзала, путешественники заметили, что часы показывали без пяти десять.
— Очень удобно для свиданий! — сказал Остап. — Всегда есть десять минут форы…
Остап подошел к извозчику, молча уселся и широким жестом пригласил Ипполита Матвеевича.
— На Сивцев Вражек! — сказал он. — Восемь гривен».
По-моему, всё более чем точно. И весело.
Фига: «Обратите внимание на предложение из "Мастера и Маргариты": "Попав в тень чуть зеленеющих лип".
Где у Ильфа и Петрова вы найдете это уточняющее "чуть", это желание, чтобы читатель непременно видел картинку совершенно в тех же красках, что и автор? Подсказка — Нигде».