– Милостивый Боже, – шепотом произнес виконт.
– Епископа нашли в конце подземелья, – подрагивающим голосом объяснил Лавджой, шагая между нагромождениями домовин.
В более старой части крипты трухлые доски нижних гробов начали перекашиваться и рассыпаться под весом верхних, выставляя на обозрение свое содержимое. Себастьян заметил кое-где голые кости, покрытые странными коричневыми пятнами. Однако большинство тел оставались до жути целыми, со сморщенной и потемневшей, но неповрежденной кожей. Из мрачных углублений склепа ярко белели погребальные саваны.
– Вот, – нетвердой рукой магистрат поднял фонарь повыше. – Здесь, за этой последней колонной, и обнаружили Прескотта. Я уже отправил оба тела на вскрытие, но все остальное осталось, как было.
– А кому отправили? – уставился Себастьян на длинное, ржавое пятно крови, впитавшейся в выщербленные известняковые плиты.
– Доктору Гибсону.
Девлин удовлетворенно кивнул. Пол Гибсон, бывший военный врач, потерявший ногу при артиллерийском обстреле на войне с французами, теперь практиковал в небольшом хирургическом кабинете на Тауэр-Хилл. Никто в Лондоне не знал больше о человеческом организме и смерти, чем этот хирург-ирландец.
– Как только вернусь в Лондон, съезжу к нему.
– К счастью, местный магистрат оказался достаточно сообразительным, чтобы ничего здесь не трогать, – заметил Лавджой. – По-видимому, он только взглянул, выставил у входа на лестницу охрану и послал на Боу-стрит.
Себастьян присел на корточки, разглядывая пятно на камне. Похоже, крови было много. Но, с другой стороны, так и должно быть, если епископу проломили череп. Виконт по опыту знал, что раны головы обильно кровоточат.
Подняв глаза, Девлин осмотрел каменное основание ближайшей колонны.
– Возможно ли, что Прескотт потерял сознание и упал, разбив голову?
Сэр Генри отрицательно покачал головой.
– Рядом с телом мы нашли ломик, возможно, принадлежавший рабочим, – и весь в крови. Я отправил его Гибсону вместе с трупом для сравнения травмы. Не сомневаюсь, что доктор признает именно его орудием убийства.
Виконт перевел взгляд на каменные плиты рядом, где виднелось большое, размером с человека коричневатое пятно.
– А здесь находился другой труп?
Магистрат издал странный, сдавленный звук.
– Верно. Он, должно быть, лежал в тени колонны, когда склеп замуровывали. Тело, вероятно, даже не увидели. Отец Эрншоу заметил епископа единственно потому, что тот принес с собой фонарь. Зажженная лампа стояла на полу рядом с убитым.
Девлин покосился на нагромождение затянутых паутиной гробов в ближайшей нише. Доски одного из них раздались, открывая взору ужасающее содержимое: иссохшую запрокинутую голову, разинутый в безмолвном и нескончаемом вопле рот. Но покойника пригвоздило к месту весом верхних домовин. Видя, как сдвинуты и разбиты некоторые гробы, Себастьян вначале подумал, что труп в бархатном камзоле просто выпал из одного из них и подкатился к колонне. Теперь он понимал, что такое вряд ли возможно. Кроме того, кто станет хоронить жертву убийства, не вытащив из тела нож?
– Есть соображения, кем может быть первая жертва? – поднялся на ноги виконт.
– Ни малейших. Буду удивлен, если мы вообще это узнаем.
Себастьян вгляделся в окружавшие их ниши, каждая из которых была заполнена рассыпающимися штабелями потрескавшихся ящиков и их вывалившимися внутренностями. Глаза виконта уже совершенно приспособились к мраку. В моменты вроде этого ему хотелось быть таким же незрячим в темноте, как и другие люди.
– Можно ли пробраться сюда другим путем?
– Есть еще одна лестница, некогда ведшая в апсиду, – мотнул головой Лавджой в другой конец крипты. – Поначалу ее перегородили только железной решеткой. А затем оба входа одновременно замуровали. В подземелье десятки лет никто не спускался.
Магистрат поежился, и мужчины по обоюдному согласию направились обратно к ступеням.
– Сэр Джеймс полагает, что епископ спугнул вора, – сообщил Лавджой. – Кто-то мог прослышать, что склеп открыт, и воспользовался возможностью проникнуть сюда и поискать на мертвецах украшения и всякие ценности.