– Прошу извинить за вторжение, сударыня, – снял шляпу виконт. – Но я разыскиваю сэра Питера.
– Он повел Френсиса к Уайтхоллу, посмотреть на смену гвардейского караула.
– Френсиса?
– Да, нашего сына, – женщина смущенно провела левой рукой по выступавшему животу, и Себастьян увидел, как утреннее солнце блеснуло на золотой полоске простенького кольца.
* * * * *
– Она мне не любовница, – подтвердил Питер Прескотт, – а законная супруга. Мы поженились почти четыре года назад, перед рождением Френсиса.
Приятели стояли рядом на краю плаца конной гвардии, у одной из захваченных в Египте турецких пушек [61], на ствол которой карабкался светловолосый карапуз примерно трех лет от роду.
– Жена у тебя красавица, – заметил Себастьян.
При взгляде на сынишку черты баронета осветила мягкая, медленно угасшая улыбка.
– Арабелла из приличной семьи, ее отец был врачом. Но после смерти кормильца они остались без гроша и дочь отправилась в Лондон в поисках работы, – Прескотт помолчал. – Ну, ты знаешь, как это бывает.
Девлин посмотрел через плац в сторону казарм Гайд-Парка [62]. Теплое солнце купало деревья в золотистых лучах, но на горизонте можно было заметить вновь сгущающиеся грозовые тучи.
– Конечно, – вел дальше собеседник, – после того, как женщина подвизалась на сцене, ее происхождение уже не имеет значения. Какой аристократ возьмет в жены собственную любовницу?
– Тот, у которого имеется мужество следовать велению сердца? – предположил Себастьян.
– Мужество? – резко хохотнул сэр Питер. – Будь оно у меня, Арабелла бы сейчас открыто жила со мной в качестве супруги и хозяйки в поместье, а не пряталась в Камден-Тауне.
Уже показались новые стражи: темные лошади шествовали с величественным спокойствием, на шлемах и белых плюмажах одетых в красные мундиры всадников сверкало солнце.
– Так епископу стало известно о твоем браке? – спросил виконт. – Вы поэтому поссорились?
Прескотт прищурился от яркого света.
– Вначале поэтому.
– Пап, едут! – соскользнув с пушки, маленький Френсис подбежал к взрослым.
– Я знаю, что Джек Слейд приходил к тебе вечером в прошлый понедельник, и знаю, зачем, – обронил Себастьян.
Лицо баронета оставалось полуотвернутым, а взгляд не отрывался от приближающихся лейб-гвардейцев, чьи вороные кони ступали с безупречной слаженностью.
– Не очень-то оно легко – обнаружить, что вся твоя жизнь была ложью.
Девлин уставился в пространство и ничего не ответил.
– Слейд хотел, чтобы ему заплатили, – продолжил собеседник. – Две тысячи фунтов.
– Ты выполнил его требование?
– Я сказал, мне нужно время, чтобы собрать такую сумму.
– И ты бы отдал деньги вымогателю?
– Не знаю, – покосился Прескотт на Себастьяна. – Говорят, ты убил мясника. Должен признаться, я рад.
Девлин глянул на королевский штандарт, полоскавшийся на ветру.
– У Слейда ведь не было доказательств. Одни голословные утверждения.
Сэр Питер издал негромкий и невеселый смешок.
– И еще тот факт, что долгие годы мой дядя платил ему за молчание.
Виконт наблюдал за трубачом, поднимавшим свой инструмент для приветствия.
– Ты утверждал, что вечером в день смерти епископа находился в Камден-Тауне. Но ведь это не так. В тот вечер ты ездил в Танфилд-Хилл повидать Бесси Данлоп.
Баронет повернулся к собеседнику лицом.
– На что ты в дьявола намекаешь, Девлин? Что, проезжая через деревню, я увидел на церковном дворе епископа и решил спуститься за ним в крипту и там вышибить ему мозги? За каким чертом мне было это делать? Потому что он наставил рога мужу моей матери? Или потому что не одобрял мой собственный брак?
– Слышал когда-нибудь о письмах «Алкивиада»?
– Нет.
Себастьян пристально всмотрелся в раскрасневшееся, сердитое лицо, голубые глаза и упавшие на лоб взъерошенные светлые кудри бывшего соученика. Если приятель и притворялся, то очень умело.
Над плацем пронеслись звуки воинского приветствия.
– Ду-ду-ду, – мастер Френсис, маршируя на месте, вскинул ручонки, дуя в воображаемую трубу.
Глядя на отблески солнца на светлых кудряшках и тонких чертах карапуза, виконт заметил:
– Твой сын удивительно похож на тебя. И на твою мать.
На какой-то миг громкие звуки трубы и возгласы немногочисленной толпы стихли. Девлину припомнился еще один человек со светлыми волнистыми волосами, голубыми глазами и тонкокостным сложением ученого.
Или священнослужителя.
Словно откуда-то издалека он услышал ответ сэра Питера:
– Порода Эшли всегда дает о себе знать.
Резко повернувшись, Себастьян глянул приятелю в лицо:
– Эшли – девичья фамилия твоей матери?
Прескотт недоуменно наморщил лоб:
– Да, а что?
– А доктор Саймон Эшли, капеллан епископа, тогда кто? Брат леди Розамонды?
– Да.
– Проклятье, – прошептал Девлин.
– А почему дядя Саймон не пошел с нами смотреть на гвардейцев? – спросил мастер Френсис, следивший за разговором взрослых с огорошивающей детской непосредственностью.
– Ему нужно быть в другом месте, – объяснил сыну сэр Питер.
Себастьян внезапно ощутил озноб.
– Вы сегодня виделись?
– Да, и как-то странно, на самом деле. Эшли упомянул, что слышал истории про то, как братья Прескотты детьми играли в склепе, и поинтересовался, не рассказывал ли мне дядя Френсис об имевшемся там тайнике.
– А он рассказывал?
Баронет кивнул.
– В западной стене крипты должна быть небольшая алтарная ниша. Один из камней у основания вынимается.
– И когда это было?
– Когда мы встречались? Перед самым выходом из дома. Может, с полчаса назад. А что?
Виконт подумал о Поле Гибсоне, который прошлым вечером засовывал в заплечный мешок свечи и записные книжки в радостном предвкушении, что проведет целый день, исследуя разлагающиеся останки своих собратьев многовековой давности. Честолюбивый церковник, уже дважды убивший в попытках скрыть свидетельства изменнической деятельности своего отца, не колеблясь, устранит одноногого ирландского хирурга с его непреходящим интересом к изучению человеческого тела.
– Папа! – позвал маленький Френсис, дергая за полы отцовского сюртука. – Видишь… – и радостно взвизгнул от того, что Себастьян, подхватив его на руки, помчался через плац.
– Быстрее! – крикнул Девлин через плечо сэру Питеру. – Мне придется взять твою лошадь!
– Но я не понимаю… – старался угнаться за приятелем баронет.
– У меня нет времени возвращаться на Брук-стрит. И надо, чтобы ты отвез записку в полицейское управление. Чрезвычайно важно отдать ее лично в руки сэру Генри Лавджою. Сделаешь?
– Да, но… Дьявол и преисподняя, Девлин! Что в черта происходит?
– Саймон Эшли убил твоего отца. Твоего настоящего отца. И если я не поспею в Танфилд-Хилл вовремя, он может убить еще и моего друга, Пола Гибсона.
ГЛАВА 42
Себастьян во всю мочь пришпоривал славного гнедого мерина, позаимствованного у сэра Питера. Скользкой от пота левой рукой он удерживал поводья, крепко прижимая к туловищу поврежденную правую. Сильный ветер подгонял вереницы сгущавшихся туч, закрывая солнце, раскачивал ветви дубов и вязов, затенявших дорогу на Танфилд-Хилл. К тому времени, как всадник достиг пустоши Ханслоу-Хит, боль в ране превратилась в жгучую, мучительную пытку, которая заставляла часто и неглубоко дышать и туманила мысли. Виконт с усилием устремился вперед.
Первые капли упали на землю, когда лошадиные подковы зацокали по каменному мосту через мельничный ручей. Девлин погнал мерина вверх по холму. Дождь оставлял мокрые косые следы на молчаливых могильных плитах и мягко шелестел в высокой траве погоста. Остановившись у древней колокольни, Себастьян соскользнул с седла, готовясь прикрыть ладонью морду коня, вдруг тот вздумает заржать. На церковном дворе было пусто. Если Гибсон или Саймон Эшли и находились здесь, они наверняка оставили своих лошадей в «Собаке и утке», прежде чем спуститься в склеп.
61
Пушки были захвачены при взятии второго по величине египетского города Александрии в ходе англо-турецкой войны 1807-1809 гг.
62
Казармы Гайд-парка- разумеется, речь идет о старых зданиях военных казарм, построенных в георгианском стиле и затем неоднократно перестраивавшихся. Их классические фронтоны до сих пор торчат над воротами церемониального входа. Возведенное в Гайд-парке в 1970 году новое здание казарм называют самым уродливым строением в Лондоне.