– Не возражаете, я присмотрю за кормежкой гончих, пока будем разговаривать? – зычным голосом поинтересовался сквайр. По обильной седине в темных волосах помещика Себастьян определил, что тому немногим больше пятидесяти.
– Ничуть, – отозвался виконт, наклоняясь и почесывая за ухом красновато-коричневую суку, которая подбежала обнюхать незнакомца.
– Чует запах склепа, – заметил Пайл, наблюдавший за собакой. – Моя супруга божится, что от вони, пропитавшей мою одежду прошлой ночью, невозможно избавиться.
– Отличная у вас свора.
– Ирландцы, – бросил сквайр, кивая выжлятнику. – Все, как один, разбойники. Только отвернись – корову завалят. Зато на охоте им нет равных.
Мужчины смотрели, как псарь вывалил вареное мясо в корыто, а гончие, теснясь и толкаясь, занимали места у кормушки.
– Полагаю, вы пришли потолковать об убийстве, – не оглядываясь, проронил хозяин поместья.
– Об убийствах, – поправил Девлин. – Там ведь два трупа обнаружилось.
– Ну да, два, – фыркнул сквайр. – Ровно вдвое больше того, с чем мне приходилось иметь дело. Верите, я до смерти рад спихнуть это разбирательство на Боу-стрит. Что я могу знать об убийствах?
Себастьян разглядывал помещичью свору, жадно насыщающуюся у корыта. Собаки были мельче, чем большинство лисьих гончих, но крепкого сложения, с широкими головами.
– Насколько я понял, отец Эрншоу, найдя тело епископа, прибежал к вам. В котором часу это было?
– Кажется, около восьми. Может, в полдевятого. Поначалу я подумал, что его преподобие совсем умом тронулся, такую околесицу он нес о склепе, убиенных епископах и лужах крови. Ему пришлось какое-то время убеждать меня, прежде чем я все-таки согласился сходить к церкви и взглянуть. Но там действительно оказался мертвый епископ. Мертвее не бывает.
– Вы и первый труп видели?
– То страшилище в бархатном камзоле и кружевах? – красноватые щеки Пайла вытянулись, и сквайр, сложив трубочкой губы, длинно выдохнул. – Мне это лицо до конца жизни будет являться в снах. Точнее, в кошмарах. По виду точно свинья, пересушенная в коптильне.
– Вы не узнали жертву?
Помещик хохотнул, колыхнув объемистым животом.
– Никогда не водил знакомства ни с кем, похожим на копченую свинью. А вы?
– Справедливое замечание, – улыбнулся Себастьян. – Не припомните никого из этих краев, кто бы пропал примерно во время бунта в американских колониях?
– Навскидку и не скажешь. С другой стороны, меня тогда здесь не было. Корнет Шестнадцатого легкого драгунского полка, – с явной гордостью расправил плечи сквайр. – Два года воевали в колониях, стараясь подавить мятеж. И справились бы, если бы наше чертово правительство разрешило военным делать то, что было необходимо. А что мы имеем теперь? Какая-то кучка выскочек провозгласила себя Соединенными Штатами Америки и угрожает объявить нам войну!
– Так вы из Шестнадцатого полка? – поощрил собеседника виконт. – А еще где служили?
– В Индии. Потом в Кейптауне. Нас как раз перебрасывали в Вест-Индию, когда отец написал, что умер Тед, мой брат. Пришлось продать патент и вернуться домой.
Корыто почти опустело. Сэр Дуглас наблюдал, как самые жадные из собак перебегали с места на место, стараясь ухватить последние куски.
– Почему вы полагаете, что это кто-то из местных? – хмыкнул он. – В конце концов, мы всего лишь в часе езды от Лондона. Даже из Уэст-Уикомба мог кто-то приблудиться. Сорок лет назад как раз были времена сэра Френсиса Дэшвуда и его «Клуба адского пламени» [8]. Я помню, еще мальчишкой был, когда священник застал в крипте самого Дэшвуда. Тот пробрался в склеп за черепами для своих нечестивых оргий.
– А прошлым вечером? – поинтересовался Девлин. – Никаких чужаков поблизости не попадалось?
– Знаете, я поспрашивал, – покачал головою сквайр. – Еще до того, как появился этот писклявый магистрат с Боу-стрит и прибрал дело в свои руки. Никто не заметил ничего необычного. Его преподобию показалось, что он узрел чью-то тень, когда выбирался из склепа. Но, по правде говоря, отец Эрншоу слеп, как крот. К тому же, кучер епископа все время сидел на козлах буквально в нескольких футах от входа в церковь и ничего не видел.
Корыто уже опустело, и гончие скулили, прося выпустить из загона для кормления.
– Будь епископ человеком другого склада, я бы мог предположить, что он потерял сознание и разбил голову об угол гроба или чего другого. Благодарение Богу, Пайлов всегда хоронили на погосте. А вот Прескоттов нет. Не очень оно приятно – видеть своих кровных родственников, превратившихся в оскаленные пугала. Только братцев Прескоттов это, похоже, никогда не волновало.
– Вы хотите сказать, епископ родом из этих краев?
– А вы не знали? Он вырос в Прескотт-Грейндж, между нашей деревней и Ханслоу. Братья Прескотты в детстве частенько играли в этом склепе. Все пятеро.
– Пятеро?
– Ну да, упокой Господи их души. Тогда в приходе служил какой-то их дальний родственник, и когда тот задремывал в ризнице, мальчишки снимали у него с пояса ключ от решетки. Открой загон и дай им побегать, – поворачиваясь к выжлятнику, велел Пайл.
– А ну, пошли! – распахивая ворота, окликнул собак слуга.
Себастьян отступил в сторону, не сводя глаз с мясистого, обветренного лица собеседника.
– И вы тоже лазили с ними в крипту, да?
Смущенная усмешка собрала морщинки в уголках светлых глаз сэра Дугласа:
– Конечно, лазил. Даже играл с ними в «охотника и оленя» и «слепого человечка» [9].
Сквайр смотрел, как из открытого загона выбегают гончие, удаляясь радостными прыжками, и улыбка на его лице угасала.
– Но мне там не нравилось, – признался он и повторил, словно первого раза было недостаточно. – Никогда не нравилось.
* * * * *
– Разузнал что-нибудь? – спросил виконт у подъехавшего на двуколке грума.
– Никто в деревне прошлым вечером ничего не видал и не слыхал, – доложил Том, перебираясь на запятки, в то время как хозяин трогал с места. – По крайней мере, до тех пор, пока пастор не начал вопить.
Себастьян кивнул:
– Похоже, убитый епископ в сочетании с легионами полуразложившихся покойников оказался слишком тяжким бременем для чувствительной души святого отца. Что? – прервавшись, поинтересовался он, когда Том подался вперед, принюхиваясь. – Что такое?
– Чего это за душок? – наморщил нос мальчик.
– Из склепа. Мне говорили, что запах очень въедливый.
– Это как?
– Пристает к одежде и не выветривается.
– Насчет этого не скажу, но воняет знатно. Вот бы и мне посмотреть на мертвяков, – тоскливо оглянулся на церковь мальчишка, когда двуколка повернула в сторону Лондона.
– В самом деле? Если честно, то это лучший аргумент в пользу кремации, какой только мне встречался.
– Кре – чего?
– Кремации. Так поступают со своими покойниками индусы. Тело кладут на сложенные дрова и сжигают.
– Сжигают?! Страх-то какой. И… и не по-христиански это.
– Ты полагаешь, это страх? – рассмеялся Себастьян. – Видел бы, во что можно превратиться, пролежав в крипте лет тридцать-сорок.
Выехав на околицу, Девлин ослабил поводья и позволил гнедым лететь вскачь.
– Знаешь что: когда приедем к доктору Гибсону, сможешь полюбоваться на тело, вытащенное из этого склепа. Сам тогда решишь, что страшнее.
– Правда? – уставился на хозяина мальчишка.
– Правда.
– Ух ты, – вздрогнул Том от радостного предвкушения.
Но ко времени их приезда в извилистые закоулки Тауэр-Хилл солнце поднялось высоко, и темные бока лошадей лоснились от пота.
– Если вы тут надолго, я лучше отгоню гнедых на Брук-стрит, – предложил грум, не в силах скрыть разочарование в голосе.
Виконт соскочил с коляски на истоптанный тротуар.
8
«
Клуб адского пламени» (англ.
9
« Охотник и олень» - детская игра, разновидность салочек, в которую играют по двое, в то время как остальные участники выступают зрителями. Обоим игрокам завязывают глаза и ставят у края большого стола. И игроки, и зрители хранят молчание. «Охотник» пытается поймать оленя, а тот, соответственно, убежать. Двигаться можно только вокруг стола. Когда «охотник» поймает «оленя», тот выбывает из игры и «оленем» становится кто-то из зрителей. Иногда устанавливают временные рамки, и если «олень» за это время не попался, он становится «охотником».
« Слепой человечек» - игра, в которой требуется угадывать других участников. Ведущему завязывают глаза, а в руки дают палочку. Другие игроки по очереди берутся за другой конец палочки. Ведущий задает, как правило, три вопроса, чтобы по голосу определить игрока. Для усложнения задачи на вопросы отвечают голосами животных.