Я плохо помню следующие недели, они были наполнены пустотой и болью, особенно невыноси-мой оттого, что я не знала, как ее выразить. Меня увезли из Токио: Ханна, наша экономка, отправилась вместе со мной повидать кого-то из своих родственников, живших на юге. Но память не сохранила воспоминаний о той поездке, словно после потери мамы мой мозг захлопнулся и перестал воспринимать события окружающего мира. Знаю, что дедушка сам уладил все дела, он не хотел, чтобы я соприкасалась с ужасом смерти. Однако в каком-то смысле его попытка полностью оградить меня от переживаний только ухудшила ситуацию — молчание окутывало произошедшее каким-то сюрреалистическим туманом и делало смерть мамы еще более непонятной и невыносимой. В течение многих лет я снова и снова просила дедушку рассказать, что случилось с мамой, почему она не пришла за мной, как обещала, и всякий раз он повторял одно и то же: автомобильная авария на оживленной улице. Став старше, я попросила показать место, где это случилось, и он отвез меня в Синагаву[30]. Дедушка сказал, что в аварии была виновата мама. Глядя на крутой изгиб трассы, я спросила, пострадал ли еще кто-нибудь. «Нет, только она», — заверил он.
Когда мы с Ханной вернулись в Токио, дедушка посчитал, что будет лучше, если я как можно скорее снова пойду в школу. После уроков он сам забирал меня, либо, если был занят, приходила Ханна. Всю дорогу до дома она крепко держала меня за руку. Дедушка предупредил, что я не должна ни с кем, кроме него или Ханны, уходить из школы, даже если кто-то из знакомых попытается забрать меня. Тем более было удивительно, когда однажды на пороге классной комнаты появился отец. Я не видела его после развода родителей, хотя и до него отец присутствовал лишь где-то на периферии моей жизни. Как и многие служащие, он проводил долгие часы в офисе и поздно возвращался домой. А уж в школе я меньше всего ожидала его увидеть. Скорее, наоборот: именно там отсутствие отца подчеркивалось с особой ясностью самим кругом общения мамы до развода и после него. Пока мама была замужем, на разных школьных мероприятиях она болтала с замужними женщинами, после развода присоединилась к кружку матерей-одиночек, которые сетовали, что вынуждены исполнять роль и отца, и матери. В Диснейленде этим женщинам приходилось сажать ребенка себе на плечи, потому что рядом не было мужчины, который бы понес его. Однако же меня в любом случае никто, кроме мамы, на плечах не носил.
Отцу потребовалось несколько мгновений, чтобы отыскать меня среди одноклассников. Он тщетно шарил взглядом по комнате, всматриваясь в лица детей, сидевших на голубых пластмассовых стульчиках за небольшими круглыми столиками. Отец нахмурился, когда так и не обнаружил среди них свою дочь, потому что меня там не было. Я стояла в углу.
В то утро нам дали тест. Как сказала учительница, чтобы оценить, насколько продуктивно работает наш мозг. Это упражнение было предложено вместо обычного урока каллиграфии. Меня задание заинтересовало, мне захотелось выполнить его как можно лучше. Я ерзала на стуле, стараясь усесться поудобнее. Взобравшись коленками на сиденье, оперлась локтями на стол и склонилась над листом бумаги. А потом, задумавшись, подняла голову и посмотрела на одноклассников: сама мысль, что мы работаем над тестом, который определит наши способности, казалась мне удивительной. Но в следующий момент я ахнула, когда учительница схватила меня за руку и выдернула из-за стола, обвинив в том, что я списываю.
Во время утреннего перерыва мне разрешили выйти из угла и вместе со всеми участвовать в уборке школы. Ученики работали парами, нам предстояло подмести пол в холле и освободить корзины с мусором, а затем сходить в школьный кафетерий за причитающимся каждому стаканом сока. И хотя я трудилась не хуже остальных, одноклассники продолжали косо посматривать на меня. После перерыва учительница велела снова встать в угол. С того дня по школе поползли слухи, что я «трудный ребенок». Это был мой первый опыт знакомства с осуждением со стороны сверстников и взрослых.
Я смотрела, как отец беседует с учительницей, и гадала, не она ли вызвала его и знает ли дедушка, насколько плохой я оказалась. Припомнив, как родители других непослушных детей при разговорах с учителями постоянно кланялись и согласно кивали, я поморщилась. Отец посмотрел в угол, где я стояла, и щелкнул пальцами, указывая на мои пальто и сумку. Я подхватила вещи и последовала за ним к выходу. Он так и не проронил ни слова, пока мы шли до его машины.
— Я не списывала, — прошептала я.
— Что?
— Я не списывала, — произнесла я громче и решительнее.
30
Один из центральных районов Токио, здесь находится большое количество штаб-квартир крупных японских и иностранных компаний.