— Я люблю мою работу. И хорошо умею делать ее.
— Отвечайте на вопрос, господин Накамура.
— В двух словах на него не ответишь.
— Рина Сато была вашей работой?
Каитаро рассмеялся.
— Она была моей жизнью, — произнес он, обводя взглядом комнату — серые стены, тонированное стекло на одной из них, за которой находятся полицейские, и останавливается взглядом на том, кто сидит перед ним. — Была и всегда ею останется.
— Где и когда вы впервые встретились с ней? Господин Сато сообщил, что вы познакомились с его женой на рынке в Эбису. Это верно?
Накамура подался вперед и наклонился над столом.
— Вам когда-нибудь доводилось иметь дело с людьми вроде меня?
— Нет, вы первый.
Он положил руки на стол и переплел пальцы длинные изящные пальцы. Такая рука могла протягивать ребенку рожок с мороженым из адзуки.
— Ваши вопросы нелепы, — сказал он, окидывая взглядом прокурора: модный костюм и гладко выбритые щеки. — Вы сами нелепы, и все вы здесь просто смешны.
Губы прокурора дрогнули, но он промолчал. В комнате, под ослепительно горящими лампами, должно быть, жарко — я вижу капельки пота, блестящие на висках Каитаро, но он сидит неподвижно и не пытается смахнуть влагу. На миг его взгляд останавливается на кожаной папке, лежащей между ними на столе, на папке красуется значок: белые с золотом лепестки хризантемы обрамляют красный диск солнца. Причуды природы, изображенные на прокурорском значке: осенние заморозки в сочетании с ярким солнечным светом — символ, напоминающий его обладателю о незыблемости принципов и строгом следовании закону. Каитаро может не догадываться о символике значка, однако наверняка понимает, что сидящий перед ним человек — не рядовой следователь.
— Господин Сато предоставил вам информацию о своей жене. Насколько активно он сам участвовал в деле? — Каитаро вскидывает подбородок, его глаза загораются сердитым блеском. — Как, по-вашему, он собирался убить ее?
— Да будьте вы прокляты. — Голос Каитаро звучит ровно, но по лицу расползается бледность, отчего синяки и ссадина становятся заметнее. — Я знаю, что вы все думаете обо мне, вы и ваши лакеи. У вас большая свита, верно?
— Я прокурор. Меня зовут Хидео Куросава.
— И вы тоже не захотите меня слушать.
— Я хочу во всем разобраться.
— Докажите.
Под жарким светом ламп двое мужчин оценивающе смотрят друг на друга. Каитаро бросает быстрый взгляд на лежащие перед ним листы бумаги с напечатанным текстом, скрепленные белой металлической скрепкой, — заготовленное признание. Куросава следует за его взглядом, затем тянет листы к себе, складывает в папку, а папку убирает в портфель — с глаз долой. Теперь на столе остался только блокнот прокурора, открытый на чистой странице. Куросава снова поднимает глаза на Накамуру.
— Итак, с чего все началось? — задает вопрос прокурор.
Каитаро откидывается на спинку стула, слегка распрямляет плечи и ненадолго задумывается. Затем следует прерывистый вздох, и его голос начинает звучать в моей комнате.
— Я шел за Риной до самого рынка. У меня была ее фотография, которую дал ваш приятель Сато, но на ней Рина выглядела такой молодой, совсем, совсем юной… — Накамура прерывается, как будто слова ускользают от него. — Я даже подумал, что снимок давнишний, — Он кидает быстрый взгляд на прокурора — пишет ли тот в своем блокноте? Но Куросава не делает никаких пометок.
— Судя по описанию в досье, я ожидал увидеть женщину постарше и больше похожую на домохозяйку. Сато представил жену как замкнутую, скучную, утомленную жизнью особу. Мой шеф считал, что дело не займет много времени и не доставит хлопот. Откровенно говоря, я тоже такдумал. Когда вы занимаетесь тем, чем занимался я, вы действуете по хорошо отлаженной схеме, которая, как правило, не дает сбоев. Каитаро улыбается, словно предоставляя прокурору шанс перебить его. Однако Куросава молчит. Повисает пауза.
— Люди считают, — продолжает Накамура, — занятие, которым я зарабатываю себе на жизнь, чем-то странным и недостойным. Им сложно вообразить себя на моем месте. А меж тем каждый из нас ежедневно делает то же самое. Для людей это также естественно, как дышать. Мы постоянно сканируем окружающий нас мир, считываем потребности и желания других и поступаем соответствующим образом, чтобы удовлетворить собственные желания и потребности.
— Вам не кажется, что это звучит несколько цинично? — спрашивает Куросава.
— Нет на свете ребенка, который не поступал бы точно также со своими родителями. Любой малыш постоянно оценивает эмоции и настроение взрослых, а затем подстраивается под них, чтобы получить желаемое. В этом и заключается умение жить среди людей. Мы всю жизнь только и делаем, что совершенствуем эту способность, господин прокурор Куросава. Вы просто используете свои знания по-другому.