— И что случилось после развода?
— Рина переехала в Мэгуро, в дом отца, а еще через некоторое время — ко мне. Мы стали жить вместе. — Каитаро смотрит в камеру, и на несколько секунд его лицо вновь озаряется радостью.
— Вы продолжали работать в агентстве?
— Нет. Я ушел оттуда. Мы основали собственное дело — небольшое фотоателье. Рина снова общалась со своими знакомыми, издателями и фотографами, и вскоре у нее должна была состояться выставка. Она как раз работала над целой серией снимков для нового проекта. Того, который мы начали вместе тем летом. Но сперва нам нужно было устроить «семейное гнездо».
Каитаро делает паузу, прокурор вопросительно смотрит на него.
— Сумико жила у дедушки, — поясняет он. — Это было одним из условий Ёси: девочка останется у него до тех пор, пока Рина не сумеет обеспечить стабильную жизнь и дом для его внучки. Сумико знала меня как друга матери, но мы встречались нечасто. Рина говорила, что отец испытывает нас — ее и меня. Но мы хотели, чтобы Сумико была с нами, и поэтому выполняли все его требования.
— Вам раньше приходилось иметь дело с детьми?
— Нет.
— Но вы хотели, чтобы дочь Рины жила с вами?
— Мне нравилась Сумико. Она была не по годам сообразительная и всегда умела настоять на своем. Я ценю эти качества.
— Как умерла Рина?
Улыбка исчезает с лица Каитаро. На некоторое время он замолкает.
— Вы знаете, что такое найти человека, который по-настоящему становится твоей второй половиной, который дополняет тебя во всем? Что бы вы ни делали, какие бы решения ни принимали — этот человек всегда разделяет ваш выбор и идет рядом. Вот кем была для меня Рина.
— Как она умерла, Каитаро?
— Веревка, — говорит он. — Она лежала у нас на тумбочке. Обыкновенная кухонная веревка.
Изображение на экране утратило резкость, когда я остановила кассету. Пальцы сами сжались в кулак, так что на ладонях остался след от ногтей. Прокурор Куросава застыл с карандашом в руке, занесенным над блокнотом, хотя я не помнила, в какой момент он начал делать пометки. В уголке страницы мне удалось рассмотреть набросок — перевязанная бечевкой коробка. Я закрыла глаза. Но и под плотно сомкнутыми веками я все так же отчетливо видела Каитаро. И слышала его голос. Мне захотелось оказаться в той комнате, где они сидели, приложить палец к его губам и не дать больше произнести ни слова. Мне хотелось остановить время.
Иногда случается, что убийства оказываются записанными на видео: например, попав в поле зрения камеры наружного наблюдения или камер безопасности в магазине. Вы оказываетесь свидетелем последних минут жизни человека. Когда смотришь такое видео, хочется крикнуть тому, кто на экране, предупредить, чтобы он не шел тем путем, по которому уже начал движение. Остановив кассету с записью допроса, я подумала: если бы можно было не дать ему договорить или самой не слушать того, что он собирается рассказать, если бы можно было этим остановить ход событий и не позволить совершиться непоправимому… Когда я вновь запустила пленку, Каитаро все так же неподвижно сидел в тишине, глядя прямо в камеру.
— Я любил ее, — сказал он. — И все еще люблю.
Тем вечером я стояла посреди спальни, сжимая в руке жемчужные бусы моей матери, которые всегда были для меня чем-то вроде талисмана. Мне нравилось слушать нежное постукивание жемчужин, когда я перекатывала их из ладони в ладонь. Бусы старинные и тяжелые, в семьях такие вещи принято передавать по наследству — от матери к дочери. В мой двадцатый день рождения дедушка достал их из кармана и передал мне. Вкладывая жемчуг в мою руку, он напомнил, как однажды я едва не лишилась их.
В нашем доме была вечеринка. Гости собрались во дворе возле небольшого декоративного бассейна. Я, тогда еще совсем малышка, сидела на коленях у мамы. Мама же, как и полагается хорошей хозяйке, занимала беседой кого-то из коллег мужа.
Я тем временем с увлечением теребила крошечными пальчиками висящие у нее на шее бусы — гладкие блестящие шарики заворожили меня. Дедушка добавил, что в детстве я была невероятно активной и любила находиться в центре внимания взрослых. Поэтому, стараясь привлечь внимание мамы, я потянула за бусы раз-другой, а затем дернула изо всех сил. Нитка лопнула, и жемчуг рассыпался по всему двору, а часть покатилась к бассейну. Мама со смехом вскочила со своего места и, не спуская меня с рук, бросилась догонять жемчужины. Мы вместе подбирали бусину за бусиной, выудив несколько штук из бассейна. Склоняясь над ним, мама показала мне на отражение, подрагивающее в мерцающей воде: наши головы находились так близко, что одно отражение наплывало на другое. Два лица с большими темными глазами и высокими скулами — две женщины, из которых теперь осталась лишь одна.