– Мужчинам приходилось ненамного лучше, – ответила Рейн, изучая с большим, нежели просто профессиональный, интересом длинный шелковый сюртук Кензи, полосатый жилет, облегающие бриджи и высокие блестящие сапоги. – Удивительно, как много времени нужно было потратить человечеству, чтобы заменить все это на джинсы и футболку.
Скотт ответил ей вежливым поклоном:
– Ах, Маргарита, красота требует жертв.
Она мгновенно вошла в роль. С выражением скрытой страсти на лице она поднесла к груди веер из резной слоновой кости и медленно стала обмахиваться им.
– Клянусь, милорд, вы совершенно затмили меня, как сверкающий опереньем павлин свою бесцветную паву.
– Мой плюмаж имеет одну цель – пленить самых прекрасных женщин на земле. – Поддавшись импульсу, он прижался губами к нежному местечку на шее под поднятыми наверх волосами. Ее кожа оказалась теплой и шелковой на ощупь.
Она задрожала и затаила дыхание, не сумев скрыть желания. Он отступил на шаг, их взгляды встретились, посылая молчаливые обещания.
Впоследствии плакат с поцелуем стал эмблемой фильма. Он нес в себе такую нежность, такое явное эротическое притяжение, что стал обязательным атрибутом в спальнях сотен тысяч школьниц. Критики единодушно заявляли, что невероятная скрытая страсть между исполнителями главных ролей в «Пурпурном цветке» угрожает затмить основную идею фильма.
Но все это будет позже. А в то время Кензи Скотт знал только то, что Рейн Марло похожа на стеклянную бабочку – хрупкую, страстную и чрезвычайно пленительную.
Он круто развернулся, увидев перед собой прямой пустынный отрезок шоссе. Нажал на газ, и «феррари» рванулся вперед. Хорошо бы найти время и съездить в Мохаве. В пустыне есть что-то глубоко очищающее. Но сейчас это сделают горы Санта-Моники.
Включенные фары появились в его зеркале. Черт побери! Ругая себя, Кензи свернул к обочине.
Поднимая брызги гравия, за ним затормозил полицейский мотоцикл. Проверив в компьютере номер и данные на «феррари», патрульный соскочил с мотоцикла и подошел к машине. Без сомнения, он наслаждался перспективой доказать, что его значок обладает большей силой, чем спортивный итальянский автомобиль. Скотт опустил стекло и, смирив себя, приготовился получить талон за превышение скорости. Что ж, совершенно заслуженно…
– Вы знаете, с какой скоростью ехали, сэр? – Патрульный наклонился к окошку автомобиля. Его тон был менее вежлив, чем слова. На груди красовалась табличка с фамилией – Сандовал.
– Не точно, но, вероятно, достаточно быстро. Офицер Сандовал оказался совсем юным и выглядел явно неудовлетворенным таким ответом.
– Странно, но ваше досье на удивление чистое для человека, который носится по шоссе, как самолет по взлетной дорожке.
– Обычно я делаю это в более уединенных местах, – хмыкнул Кензи, протягивая права.
Сандовал бросил взгляд на его документы, затем поднял голову:
– О Господи! Вы Кензи Скотт!
Так как этот факт не был новостью для Кензи, он едва кивнул.
– Мне нравятся ваши фильмы, сэр, – сказал юноша, его бравада сменилась застенчивостью.
– А мне приятно это слышать, офицер.
– Особенно тот, где вы играли полицейского и ваш партнер был убит. – Его лицо потемнело. – То, как вы колошматили стену после его смерти, – так достоверно.
– Вашего напарника тоже убили?
– Да. – Патрульный отвернулся. – Вы сделали это… очень похоже.
– Смерть в кино нельзя представлять, не думая о последствиях. Важно помнить трагедию и боль. – Во многих фильмах забывали об этом, но только не Скотт. Он никогда не брался за роль, где убивали людей просто из спортивного интереса. Как мишень, не представляющую никакой ценности.
– Любой, кому приходилось когда-нибудь вытаскивать обгоревшее тело из машины, знает, как в действительности отвратительна и ужасна смерть. – Сандовал опустил свой блокнот. – Вы не могли бы дать мне автограф, сэр? Не для меня, для моей жены. Она ваша большая поклонница.
– Конечно. – Кензи вытащил записную книжку из бардачка. – Как ее зовут?
– Энни Сандовал.
Кензи написал несколько слов.
– Вот возьмите. Мой привет Энни.
– Спасибо, сэр. Рад познакомиться с вами.
Когда он повернулся, чтобы уйти, Кензи бросил вдогонку:
– А как же штраф? Сандовал улыбнулся:
– Я ограничился предупреждением. Доброго пути, мистер Скотт.
– И вам того же. – Кензи подождал, пока патрульный включит мотор, затем нажал на газ, усмехаясь про себя.
Он никогда не просил о специальном отношении к своей персоне.
Да и, зачем просить?
Глава 5
Вэл нахмурилась, набрав номер. Можно подумать, что у Рейни мало забот сейчас. Несколькими секундами позже трубку подняли в Калифорнии.
– Хелло, офис Рейн Марло. Узнав голос подруги, Вэл сказала:
– Привет, Рейни. Я думала, ответит твоя любимая помощница. У тебя, наверное, хватает хлопот перед началом съемок.
– Эмми сегодня пошла к врачу, поэтому я сама отвечаю на звонки. Художник, английский ассистент и я обзваниваем новые особняки для Рандалла, так как с тем, что мы хотели использовать, не получилось.
– Но в Англии столько фотогеничных особняков!
– Да, но нам нужно, чтобы он был поближе к базе. Если придется ездить далеко, чтобы снять несколько сцен, это увеличит затраты и мы потеряем много времени.
– В Балтиморе плохие новости, Рейни, – осторожно сообщила Валентина, вспомнив, что позвонила не для того, чтобы говорить о кино.
– О нет! – Неужели что-то случилось с Кейт, Рейчел или Лорел?
Вэл следовало предвидеть, что Рейни немедленно подумает об их тесном кружке. «Кружок друзей» существовал со школьных лет.
– Нет, у нас все в порядке, но твой дед попал в автомобильную катастрофу. И прогноз неутешителен. Я решила, что тебе следует знать.
После долгого молчания Рейни сказала:
– Ты права. Это моя бабушка попросила тебя позвонить?
– Да нет. Я случайно столкнулась с ней в супермаркете, и она выглядела неприступной, как всегда. Один мой приятель, который работает в госпитале, видел, как привезли твоего деда, и дал мне знать. Скорее всего твоя бабушка сейчас с ним.
– Они прожили лет пятьдесят, а то и больше. После такого срока любой человек, даже такой стоик, как она, будет расстроен и испуган, что может потерять мужа. – Снова повисло молчание. – Ты думаешь, я должна поехать в Балтимор?
– Это тебе решать. Я не хотела, чтобы ты узнала, что случилось… когда будет уже поздно.
Рейн вздохнула:
– Уже и так слишком поздно для меня и моих стариков. Они всегда думали, я никудышная… Через два дня я должна быть в Нью-Мексико и начать съемки. Мне придется встать на уши в последнюю минуту. Что будет толку от этого визита? Трогательное примирение с умирающим дедом? – Нет, так скорее бывает в голливудских фильмах, не в жизни. Но… я думаю, тебе все же следует приехать. Если ты не навестишь стариков и дед умрет, ты потом пожалеешь, что не сделала этого. Да, они не отличались душевной теплотой, но все же воспитали тебя. Они делали то, что им казалось правильным…
– К черту, Вэл, – прервала ее Рейн неуверенно. – Готова поспорить, ты стоишь насмерть, когда отстаиваешь какое-нибудь дело в суде. Хорошо, я приеду. Я могу работать в дороге, поэтому поездка не отнимет у меня много времени. Но позволь мне остановиться у тебя. Когда я бываю у своих предков, мне необходимо, чтобы рядом находился кто-то близкий.
– Мой дом всегда открыт для тебя, дорогая. Я встречу тебя в аэропорту.
– Не надо, я возьму такси. – Голос Рейн смягчился. – Неожиданно у меня появилась возможность повидать тебя, Рейчел и Кейт, так что это все компенсирует.
– Что ж, до скорого. – Вэл повесила трубку.
Будет здорово встретиться с друзьями в Балтиморе, но лучше бы повод был другим.
Рейни собиралась поработать на своем портативном компьютере, пока такси везло ее на окраину Балтимора, где размещался госпиталь. Там лежал ее дед. Но ей не удавалось сосредоточиться с тех пор, как самолет приземлился. Все ее мысли вернулись к тому далекому дню, когда она впервые прилетела в Балтимор. Ей было тогда шесть лет.