– Так уж получилось, что это занятие было семейным бизнесом. У моей матери не было других навыков, – резко ответил он. – Когда я пошел в школу и учителя сказали, что я отстаю в развитии, она делала для меня все, что могла. Но потом она подсела на наркотики и уже не понимала, что мне требуется срочная помощь. Наркотики стоили дорого, и у нее был только один способ заработать на них. Ее хозяин и сожитель Рок был сутенером. Он снабжал ее наркотиками, отбирал деньги, бил… Мне было семь, когда очередная доза оказалась слишком большой. – Он хрипло перевел дух. – Это убило ее.
– Ты… ты нашел ее тело? – с дрожью в голосе спросила Рейн.
– Она умирала у меня на глазах, и я ничего не мог сделать. – Он отпил глоток виски и подумал, что разговор дается ему легче, чем он предполагал. Видимо, все его чувства атрофировались. – Рок появился спустя несколько часов, чтобы поколотить ее за то, что она не вышла на работу. Ее смерть не произвела на него никакого впечатления. Вероятно, он не в первый раз терял девушку из-за передозировки. Он быстро уладил формальности. Я не знаю, где ее похоронили. Никакой службы не было. Она просто ушла. И все.
Но не исчезла из памяти.
– Сутенер обратился к властям, чтобы тебя отправили в приют или… как это в Англии называется? —
– Нет. Рок был слишком опытным бизнесменом, чтобы упустить свой шанс. Я был хорошеньким мальчиком, на таких всегда есть спрос. Он объяснил, что станет заботиться обо мне, но поскольку моя мать задолжала ему определенную сумму, мне придется отработать ее долг. И ударил меня так, что я отлетел в другой угол комнаты, чтобы продемонстрировать, что меня ждет, если я откажусь.
Джейми боялся Рока, но еще сильнее его страшила мысль, что он недоразвитый, глупый, никому не нужный мальчишка и иного обращения не заслуживает. Он превратился в покорного раба, даже не помышлявшего о том, что его жизнь когда-нибудь переменится.
Чтобы превратить человека в раба, нужно прежде всего сломить его волю.
– Семейный бизнес. – По щекам Рейни катились слезы. – Он заставлял тебя ублажать педофилов, извращенцев и еще бог знает кого?
– Возможно, это звучит странно, но для актера это лучший тренинг в мире. Я научился соблазнять клиентов, дрожать от страха перед теми, кому это нравилось, изображать страсть, оскорблять тех, кто хотел чувствовать унижение… По сравнению с этим театральная академия – детская игра.
Рейн проглотила ком в горле, представив себе то, о чем он умалчивал. Она никогда не сможет относиться к нему по-прежнему. Она вздохнула, подумав, что, наверное, это к лучшему.
– Ты жил с Роком?
– Он предпочитал не смешивать личную жизнь и работу, поэтому поселил меня в квартире с проститутками. Они постоянно менялись. Им полагалось следить, чтобы я был вымыт, одет, накормлен. Некоторые из них жалели меня…
– Как ты выбрался из этого? Убежал?
Рейни не понимала – не могла понять, – насколько сломлен и опустошен был Джейми Маккензи. Ни воли, ни души, ни надежды… Такие не убегают.
– С годами я понял, что совершенно нормален, и стал тяготиться тем, что мне приходилось делать. Однажды, когда мне было двенадцать, я напился с клиентом-немцем, который по делам регулярно приезжал в Лондон. Он отличался садистскими наклонностями. Вместо того чтобы по возможности избежать этого, я провоцировал его. Он до крови избил меня. И получил такое удовольствие, что заплатил вдвое больше.
Когда немец ушел, маленький Джейми тихо скулил, лежа в убогой комнатенке дешевого отеля, и горько жалел, что остался жив.
Побелев, как полотно, Рейн спросила:
– Что было дальше?
– Через час должен был прийти следующий постоянный клиент, Тревор Скотт-Уоллис. Немец не запер дверь, и Тревор нашел меня избитого, всего в крови. Будучи человеком ответственным, он, вместо того чтобы сбежать, отвез меня в госпиталь. В бреду я рассказал о своей жизни. – Джейми молил о смерти, что больше всего испугало Тревора. – Он понял, что я не по доброй воле попал в сексуальное рабство, и забрал меня домой, словно потерявшегося щенка.
– Тебя опекал педофил? – Голос Рейни дрожал от возмущения.
– Все… гораздо сложнее. Тревор был профессором литературы, специалистом по Шекспиру с мировой славой. У меня с ним никогда не было физического контакта. Он платил за то, что смотрел на меня и мастурбировал, при этом читая стихи. От меня требовалось изображать страсть и восторженность.
Несмотря на чудовищность его рассказа, Рейни сохраняла хладнокровие.
– Это было легче?
– Немного. Во всяком случае, это сделало возможной жизнь с ним под одной крышей. Он объяснял окружающим, что я его дальний родственник, больше у меня никого нет, поэтому он и забрал меня. Тревор и Чарлз когда-то были любовниками и остались друзьями. Тревор был неплохо обеспечен, но не богат, поэтому операцию оплатил Чарлз. Его великодушие не знало предела, он не моргнув глазом выложил недостающие десять тысяч фунтов.
– Операция? – Рейни прижала руку к губам.
– Немец сломал мне челюсть, и не только, вообще бог знает во что превратил мое лицо. Пришлось оперировать. Так я стал красавцем по имени Кензи Скотт. – Он с горечью коснулся прекрасно вылепленного подбородка с ямочкой, потом провел рукой по высокой скуле. – Основные черты и пропорции не изменились, только были улучшены. Это красивое лицо, что так любят телеоператоры и бесконечно обсуждают журналисты, не мое. Это такая же ложь, как вся моя жизнь.
– Неудивительно, что ты лишен тщеславия, – прошептала она.
– Как я могу гордиться тем, что мне не принадлежит?
Его лицо было маской, щитом, защищавшим его от мира. Люди видели совершенные черты, чересчур красивые, чтобы за ними мог скрываться порок.
– Тревор… продолжал использовать тебя в своих сексуальных фантазиях?
– К счастью, он был добрым и достаточно мудрым, чтобы понять, какое разрушительное воздействие это может произвести на подростка. К тому же он нуждался в сыне больше, чем в любовнике. Ему нужна была родная душа.
Это была еще одна роль, которую юный Джейми научился играть в совершенстве. И если сыновья любовь была невозможна, то искренняя привязанность и огромная благодарность вполне реальны.
– Он заботился обо мне, а я хранил в тайне его склонность к педофилии, поскольку это не понравилось бы большинству его друзей.
– Сплошная ложь и тайны. – Она на мгновение прикрыла глаза. – Когда ты пришел в себя, то вернулся к нормальной жизни или было уже поздно?
– В моей жизни никогда не было ничего «нормального». – Он допил виски. – Тревора ужасала моя безграмотность. Он был опытным педагогом и довольно скоро понял, что я страдаю дислексией. Один из его друзей оказался специалистом в этой области. Вместе они разработали для меня специальную программу, и постепенно я научился преодолевать свои слабости и использовать сильные стороны.
Тревор и Чарлз принадлежали к кругу высокообразованных пожилых гомосексуалистов. Все это происходило в те времена, когда подобные наклонности держали в глубокой тайне. Они предпочли сохранить ее даже тогда, когда общество стало более толерантным. Пластический хирург, один из лучших в Великобритании, входил в тот же. круг. Все трое были в восторге, что могут сотворить мальчику лицо исключительной красоты. Наверное, они думали, что действуют ему во благо.
Живя у Тревора, прислушиваясь к разговорам умных, высокообразованных людей, маленький Джейми многому научился.
– Я получил вполне приличное, хотя и непоследовательное образование и внешность вполне благополучного и благовоспитанного молодого человека. Тревор умер накануне моего восемнадцатилетия. Чарлз Уинфилд посоветовал мне учиться актерскому мастерству. Он использовал свои связи, и меня прослушали в театральной академии. Меня приняли, состряпав кое-какие бумаги. Так родился Кензи Скотт.
– Как тебе это удалось?