— Тот самый Дэн Ллойд, который спас меня? — отозвалась она.
— Да, — ответил он и сел на стул перед кроватью.
— Расскажите же мне… Скажите, что случилось? Что с моими родителями… Прошу вас… Я больше не могу выносить эту неизвестность!
— Как раз за этим я сегодня и пришел.
Шарлотта задержала дыхание.
— Вам, должно быть, известно, что на корабле было триста пассажиров, а спаслось всего пятнадцать человек.
— А мои родители? — Шарлотта побледнела.
Доктор Уолдрон покачал головой, а Шарлотта закрыла лицо руками.
— Но вы же не можете знать этого наверняка! — воскликнула она погодя. — Может, их кто-то подобрал… спас.
— К сожалению, мне это точно известно, — он сжал ей руку. — Личности ваших родителей были установлены. Списки погибших опубликовали в газетах, и мистер Блейк приехал немедленно…
— Эдвард приезжал сюда?! — воскликнула она.
— Вы были еще без сознания, — напомнил Марк Уолдрон. — Ему пришлось вернуться домой, не поговорив с вами. Но он позаботился… о похоронах.
Шарлотта закрыла глаза. Боже, за что ей такие муки? Она теперь одна, совсем одна…
И, словно угадав ее мысли, Марк Уолдрон тихо произнес:
— Я отправил мистеру Блейку письмо… Он просил держать его в курсе вашего выздоровления. Теперь вы сами сможете ему написать, и он приедет.
Сквозь тоску и уныние словно пробился лучик света. Эдвард! Как хорошо, что он приезжал! Значит, она не совсем одинока. Эдвард отвезет ее домой. И может быть, когда-нибудь боль от ужасной утраты смягчится. У нее по щекам текли слезы.
Марк Уолдрон обратился к Дерине:
— Принесите стакан воды. Мисс Лаури нужно дать успокоительное.
Прошла еще неделя. Шарлотта уже вставала и даже спускалась в гостиную.
Несколько раз заходила Марджи Ллойд, а однажды вечером она привела своего мужа Дэна, долговязого и худощавого. Он только что вернулся после ловли рыбы. Дэн сразу же отверг все попытки Шарлотты выразить ему глубокую признательность за свое спасение. Она задала ему несколько вопросов, мучимая желанием узнать все обстоятельства гибели пассажиров корабля.
— Ты бы снял свои рыбацкие сапоги, Дэн, — посоветовала ему ни с того ни с сего жена.
Дерина с любопытством и насмешкой смотрела, как Дэн пытается стянуть высокие сапоги.
— Тебе не справиться без меня! — вдруг заявила она, нагнулась, с силой стащила сапог и спросила: — Сегодня у тебя хороший улов?
Дэн покачал головой:
— Нет, не сказал бы, рыбы что-то маловато. Я принес тебе треску, оставил рыбу в поселковой прачечной. Можешь отдать кошке голову.
— Подумаешь, треску! — пренебрежительно фыркнула Дерина.
— Сегодня днем я ходила на берег, — вступила в разговор Шарлотта. — И Дерина показала мне вашу лодку, — добавила она чувствуя, что ей с трудом дается беседа о море.
— Ну и как, вам понравилась гавань? — спросил Дэн.
— Я… Да, понравилась…
Как могла она объяснить, что если бы увидела залив годом раньше, то бесконечно восхищалась бы его узкими, карабкающимися по гористым склонам тропинками, его приземистыми белыми домиками среди густой зелени, величественным видом возвышающейся на горизонте вершины Сноудона. Она нашла бы очаровательным домик капитана Уоткинса с его низкими окошками, выходящими на залив и отлогий берег.
— Люди приезжают сюда летом отдохнуть, останавливаются в гостинице… и говорят о Портвене, как будто это какое-то особенное место. — Он пожал плечами.
— А вы сами его таким не считаете? — улыбнулась Шарлотта.
Он покачал головой.
— Рыбная ловля здесь хорошая, а так Портвен ничем не отличается от других поселков в Уэльсе.
Потом они с женой в сопровождении Дерины пошли в прачечную посмотреть на треску, и Шарлотта услышала, как они перешли на родной валлийский язык. Ей снова захотелось поскорее уехать домой. Хотя Дерина заботилась о ней, старалась вовремя и вкусно покормить, Шарлотта никак не могла наитие ней общий язык, и не только из-за языковых трудностей. Возможно, между ними лежала слишком большая разница в жизненном опыте.
Приходили письма от Эдварда. Он объяснял, что один из его коллег заболел, поэтому сейчас он приехать не может, но заберет ее при первой же возможности и некоторое время она поживёт у его тетки.
На следующий день Шарлотта пошла посидеть на берегу. Гористый мыс был покрыт позолоченным майским солнцем утесником, а на склонах за ее спиной уже зацветала морская гвоздика. Она следила, как рыбаки стаскивали по деревянным сходням лодки, забирались в них и уходили в море. Волны, словно успокоившись, одна за другой тихо накатывали на берег. Казалось, кораблекрушение было когда-то, очень давно.