И тут вернулся из армии Степка Афонин, невидный на внешность парень, но смекалистый и куркуль по натуре; к земле потянуло, потому и нигде не зацепился. Приехал с мечтой стать председателем колхоза — у нас, на безлюдье, это не очень трудно было. Сразу его поставили бригадиром полеводов. Степка ходил в гимнастерке и солдатских галифе, показывая этим, какой он патриот деревни: мог бы где угодно устроиться. Он стал ухаживать за мной, да и ухаживать-то почти не за кем было, а я как раз подходила ему в жены: и собой ничего, и зарабатывала неплохо. Степка торопился, ему надо было обосноваться поскорее, взять в дом хозяйку: старуха мать еле ноги волочила, — и дальше двигаться по службе. Спешно стали готовить свадьбу, засуетилась деревня — почти все родные да близкие. Я тоже голову потеряла от хлопот: замуж так замуж! Не ждать же, пока жениха из Москвы пришлют. Бегала, шила платья, доставала продукты, съездила в город, сделала шестимесячную завивку. И только в день свадьбы вспомнила… Два года прошло, я так об этом позабыла, будто ничего такого со мной и не было… Может, и вспоминала кое-когда, да так, как о пустяке. Решила сказать Степке. «Не обманывать же его даже в такой малости, думала, жизнь жить надо будет». Сказала.
Степка опешил как-то, заморгал, будто заплакать собрался, и нижняя губа у него отвисла. Потом выговорил, заикаясь: «Е-ерунда, правда? Главное — т-ты человек?» — «Человек», — соглашаюсь и чувствую, как у самой ноги к полу прирастают. На свадьбе Степка развеселился, много пил, целовал меня, если кричали «Горько!». Под ручку, на глазах у гостей увел в спальню, всю ночь ласкался. К утру, когда я уснула, он перевернул меня на живот, привязал кушаком к кровати и избил солдатским ремнем. Не забуду, как на мой крик вошла его мать, скрипучим голосом сказала: «Так ее, сынок, поболе любить будет». Ушла я от Стенки. Он, поостыв, приходил после, просил вернуться, с оглядкой на колени становился, а глаза у него так же мелко мигали, губа была отвислой, и я не поверила. Да и ходу назад не было: свахи разнесли по деревне новость, кто-то измазал дегтем наши ворота. Я заперлась дома. Вскоре вычитала в газете, что в Уральске набирают сезонников на Сахалин, села в попутную машину и уехала. И мать не держала: ей было горше, чем мне.