— А по ушам? — спросил Батурин.
— А дзю-до? — опять возразил Фикус. — И потом, за что? Я же никому не сказал, что ты…
И в следующую секунду Батурин, как тигр, ринулся на Иннокентия, но, получив изумительную молниеносную подсечку, оказался на полу.
Разинув рты и окаменев от изумления, на это дело взирали В. Пискарев, В. Седых, Т. Бублянская. Извиваясь, Батурин пытался скинуть с себя «знаменитого сыщика», но это ему не удавалось.
— Ну, Фикус! Ну, Кешка! — пробормотал Васька Седых.
— Ага! — сказал Витенька Пискарев. — Ага!
— Да снимите вы его с него! — взмолилась Тася Бублянская. Ей совершенно невыносимо было смотреть на поверженного Петра Батурина.
Витюня с удовольствием погладил свой нос.
— Это честный бой, — сказал Васька Седых, осклабившись.
— Какой же честный, — возмутилась Тася, — когда он ему подножку дал.
— Много ты понимаешь, женщина, — надменно сказал Иннокентий, сидя верхом на мужественном Петре Батурине, — это прием японской…
Кончить фразу он не смог. Как вихрь, как ястреб, как кошка, налетела на него невесть откуда взявшаяся Наталья Орликова. Она мертвой хваткой вцепилась в Фикуса и сбросила его с П. Батурина. Глаза ее сверкали.
Вот эту-то величественную сцену и увидела вышедшая из своего кабинета завуч.
Между прочим, дорогие читатели, вы заметили, что завуч, или директор, или на худой конец, классный руководитель появляются всегда вовремя — когда их вовсе и не хотелось бы видеть. Я, например, знал одного классного руководителя, которого милые детишки именно за это свойство — появляться неожиданно в самые неподходящие моменты — прозвали Невидим Григорьевич, хотя его звали Вадим Григорьевич.
— Орликова и Прокушев ко мне. Остальным разойтись! — ледяным тоном сказала завуч.
Кешка Фикус встал, отряхнулся и как ни в чем не бывало отправился в кабинет. За ним, гордо задрав подбородок, проследовала Орликова. А сзади уныло поплелся П. Батурин.
— Не ходи, Батура, — остановил его Васька Седых, — тебя ж не звали.
— А-а! — сказал Петр. — Один черт! — и, махнув рукой, он пошел в кабинет завуча Дверь за ними закрылась.
— Ну и дурак! — в сердцах сказал Васька.
— Он поступил благородно, — торжественно сказала Тася Бублянская и куда-то умчалась, а через минуту примчалась обратно уже вместе с Аленой.
Алена глубоко, как будто собиралась нырнуть в воду, вздохнула, решительно постучала в дверь кабинета. И, не дождавшись ответа, вошла.
История эта имела довольно странные последствия. То есть последствий никаких не было — это-то и было странно. На расспросы славного 6-го «б» участники событий загадочно молчали. Батурин и Фикус разговаривали между собой как ни в чем не бывало, а Наташа ходила, задрав нос.
На уроке Петр Батурин получил от Наташи записку. «Ты не очень-то воображай, что я за тебя заступилась. Я на тебя еще сержусь за то, что ты вначале хотел помочь Алене, а на собрании струсил. Так нечестно. А Алена молодец. Правда?»
Вторую записку он получил от Фикуса: «Симпатические чернила иногда проявляются, если подержать бумагу над огнем. С приветом Инн. Прокус».
Третья записка гласила: «Ты поступил благородно. Я тебя уважаю. Т. Б.»
Бедняга Батурин уже совершенно не мог понять, что с ним происходит. Какая-то ужасная судьба! «То вознесет его высоко, то бросит в бездну без следа», как поется в одной старинной песне. И люди вокруг какие-то странные: то они к тебе хорошо относятся, то… даже говорить не хочется.
Он вспомнил, что договорился с отцом встретиться после уроков у проходной завода, и облегченно вздохнул, когда прозвенел последний звонок. Однако не успела выйти из класса учительница географии, как явился долговязый очкарик из 10-го «а». Тот самый Гришка Голубенцев… да вы, наверно, помните его… тот самый, который…
Коварный Фикус, потирая руки, посмотрел на П. Батурина, а тот показал ему кулак. Фикус улыбнулся и сделал загадочное лицо.
— Девочки свободны, — вежливо сказал Гриша, — а пацаны останьтесь.
— Какие мы тебе пацаны? — завопил Жорка Чижиков.
— Ну, не пацаны, — дружелюбно согласился Гриша, — парни.
— Тебя что — вместо Алены прислали? — спросил Петр.
Голубенцев вначале вроде бы удивился, потом сделал безразличное лицо и осторожно спросил:
— Ну, а если и так?
— Не хотим! — дружно завопил непромокаемый гвардейский 6-й «б». — Долой!
Вот и пойми этот 6-й «б»! То они Алену не хотели, а теперь, смотри-ка, взъерепенились.
Голубенцев спокойненько протирал очки.