При обычных обстоятельствах Себастьян подверг бы сомнению каждое слово такого скользкого типа, как Тайсон. Однако он помнил сырую, пыльную переднюю Эйслера с массивным старинным камином и пару синих атласных туфелек, выглядывавших из-под потертой кушетки.
ГЛАВА 29
Выявившийся факт, что Эйслер промышлял шантажом и к тому же использовал своих жертв для удовлетворения собственной похоти, открывал множество новых подозреваемых. К сожалению, в основном безликих и безымянных. Если Йейтс и Тайсон говорили правду – а, по мнению Себастьяна, хотя бы в этом они не лгали, – то по Лондону ходило столько мужчин и женщин, таивших веский мотив убить мерзопакостного ростовщика, что было сложно разобраться, с чего начинать.
Девлин сидел в гостиной, задумчиво вертя в руках синюю атласную туфельку, когда в комнату вошла Геро, стягивая на ходу мокрый капор и перчатки.
– Ищу черного кота, – объяснила жена. – Но нигде не могу найти.
– И как зовешь его? «Кис-кис-кис»? Тебе следует дать животному имя.
– Он не мой кот, а твой. – Геро приблизилась к окну, устремляя взгляд на вымытую дождем мостовую. – Одна из служанок упомянула, что видела околачивающегося возле дома мужчину, похожего на Фоя. По ее словам, он пытался подманить к себе кота сардинами.
Себастьян ощутил минутное беспокойство, но сказал только:
– Скорее всего, кот спрятался куда-то от дождя. Вернется. Где еще ему дадут жареную курицу и миску сливок?
Виконтесса сдержанно улыбнулась и кивнула на обувку в руке мужа:
– Что это?
– Одна из пары, которую я обнаружил под кушеткой в передней Даниэля Эйслера, – продемонстрировал туфельку Девлин.
Геро взяла башмачок.
– Обувь явно не знатной леди.
– Нет.
– Говоришь, под кушеткой стояли обе туфли? – подняла глаза жена.
– Обе.
– Как странно. Может, ростовщик подарил своей гостье новые, поэтому старые она попросту бросила?
– Эйслер? Подозреваю, от этого негодяя никто и никогда не получил ничего, кроме разве что побуждения совершить самоубийство.
– В таком случае хозяйка обуви, должно быть, чрезвычайно поспешно покинула особняк. – Виконтесса вернула туфлю мужу. – Словно Золушка.
– Вот только сомневаюсь, чтобы эту Золушку тревожило, не превратится ли ее карета с наступлением полуночи в тыкву.
– Помимо того что идти по улице в одних чулках определенно неудобно, – заметила Геро, – эти туфли – какими бы дешевыми они ни казались – вероятно, были для владелицы немалым вложением средств. Вряд ли хозяйка оставила их по доброй воле.
– Полагаю, женщина могла присутствовать при убийстве Эйслера.
Геро нахмурилась на крошечный, поношенный башмачок.
– И в страхе убежала?
– Это одна из версий.
– Хочешь сказать, Золушка в синих туфельках стреляла в старика?
– Не исключено.
– Так кто же она?
– Понятия не имею. Но знаю, кому это может быть известно.
– О, Господи, только не вы опять! – воскликнул Самуэль Перлман, когда виконт отыскал его в выставочных залах аукционного дома «Кристис» на Пэлл-Мэлл.
Себастьян окинул взглядом висевший в рамке рисунок сепией женской головки, который рассматривал Перлман.
– А я-то думал, вы унаследовали от вашего дяди достаточно подобных творений, чтобы удовлетворить стяжательские аппетиты самого заядлого коллекционера.
– Мне нравится отслеживать новые поступления, – Перлман, подавшись вперед, прищурился на подпись художника. – Как считаете, это действительно Леонардо?
– Это вы мне скажите.
Племянник Эйслера сменил прежний наряд на обтягивающие темно-желтые брюки, жилет в бордово-белую полоску и чудовищно широкий галстук, тщательно повязанный замысловатым узлом под названием «водопад».
– После нашей недавней беседы, – выпрямился щеголь, – я надеялся больше с вами не встречаться.
Девлин блеснул зубами в усмешке.
– Пусть это послужит вам уроком: если не желаете видеть меня еще раз, постарайтесь честнее отвечать на мои вопросы.
– Ну, что теперь? – покорно выдохнул Перлман.
– До меня дошли любопытные истории о вашем дяде и женщинах.
– Женщинах? – визгливо хохотнул собеседник. – Не смешите. Мой дядя был немощным стариком.
– Не настолько немощным.
Перлман перешел к огромной, написанной маслом картине в массивной раме, которая занимала значительную часть одной из стен, и сосредоточил все внимание на мрачной сцене, развертывающейся на полотне.
– Говорят, вы имели обыкновение снабжать мистера Эйслера барышнями, – обронил Себастьян.
– И кто же, интересно, вам такое сказал? – покосился на Девлина ценитель искусства.
– А это имеет значение?
Когда Перлман промолчал, виконт добавил:
– Похоже, в тот вечер, когда вашего родственника застрелили, у него была женщина. Это вы прислали ее?
– Нет.
– Но вы не отрицаете, что время от времени занимались сводничеством?
Перлман не отводил взгляда от картины.
– Какое вульгарное словцо.
– А вы предпочитаете другое?
– Не буду отпираться, я действительно изредка выполнял определенные дядины… поручения.
– Уточните «изредка».
– Раз в несколько недель… примерно.
– Откуда брались эти женщины?
– Из Хеймаркета. Из Ковент-Гардена. Право же, Девлин, вам не хуже меня известно, где находят девиц подобного сорта.
– Хотите сказать, вы поставляли дяде обычных уличных красоток?
Перлман потер большим и указательным пальцами кончик носа и фыркнул:
– Ему нравились именно такие.
– Поговаривают, мистеру Эйслеру нравились и другие. Молоденькие хорошенькие дамы, которые задолжали ему денег – или мужья которых задолжали ему денег.
– Я об этом ничего не знаю и не могу знать, – высокомерно заявил щеголь.
– Нет?
– Нет. – Племянник ростовщика быстро огляделся по сторонам, но аукционные залы в унылом свете дождливого дня были почти пустынны. – Послушайте: не скрою, мой дядя был охоч до женщин. Весьма. Это выглядело… неприлично. Но, насколько мне известно, он удовлетворял свои потребности со шлюхами. А теперь извините. Вы меня отвлекаете. Это, знаете ли, не способ скоротать досуг. Коллекционирование предметов искусства – дело серьезное.
– Еще минуту. Итак, вы уверяете, якобы никогда не слышали, чтобы ваш дядя принуждал благородных леди делить с ним кушетку в передней?
– Нет, не слышал.
Себастьян ухмыльнулся. В отличие от Тайсона, Самуэль Перлман был никудышным лгуном.
– Тогда скажите мне вот что: кто брал ссуды у вашего дяди?
Перлман с издевкой зацокал языком:
– Такого рода сведения не подлежат разглашению. Я не сказал бы, даже если б знал.
– Хотите убедить меня, будто вам это неизвестно?
– Действительно неизвестно. Старый хрыч наверняка вел учет, но будь я проклят, если могу отыскать его гроссбухи. Очевидно, он припрятал их.
– Это одна из вероятностей, – заметил Девлин.
– А вы предполагаете, есть и другие?
– Не исключено, что записи забрал тот, кто застрелил Эйслера.
Собеседник издал очередной издевательский смешок.
– Моего дядю застрелил Рассел Йейтс. Это ясно каждому лондонцу… кроме вас, видимо.
Виконт перевел взгляд на огромное полотно перед ними: библейский сюжет, объединивший римских солдат, сомлевшую женщину и разъяренного бородатого мужчину с обнаженным мускулистым торсом, скорее всего, Самсона.
– Похоже на Ван Дейка [21].
– Впечатляюще, – изумленно распахнул глаза Перлман.
– Но «похоже» не означает, что это на самом деле Ван Дейк, – повернул к выходу Себастьян.
Он не прошел и пару шагов, когда Перлман остановил его словами:
– Мне все же известно имя одного джентльмена, который был дядиным должником. Бересфорд. Блэр Бересфорд.
Девлин запнулся:
– Мне казалось, вы считаете сведения такого рода сугубо конфиденциальными.
21
Антонис Ван Дейк(1599 – 1641) – фламандский живописец и график, мастер придворного портрета и религиозных сюжетов в стиле барокко.