Себастьян обвел взглядом полки с книгами в кожаных переплетах, картины в позолоченных рамах, мраморный бюст римского мальчика. Для младшего сына, только что продавшего свой офицерский патент, Тайсон явно преуспевал.
Словно угадав направление мыслей визитера, тот обронил:
– Одна из моих незамужних теток недавно умерла, завещав мне свое состояние.
– А еще, разумеется, нельзя забывать выручку от продажи трофеев из Бадахоса.
Тайсон стиснул зубы, но промолчал.
Себастьян подошел к картине, изображавшей охоту на лис.
– По вашему утверждению, Джад Фой получил увечье из-за мула. Но ведь это не было установлено доподлинно, не так ли? На самом деле больше похоже, что кто-то раскроил сержанту череп ружейным прикладом.
– И по какой же причине?
Девлин продолжил осматривать комнату.
– Полагаю, вы заплатили Фою за ложные показания. А затем попытались убить, дабы устранить всякую вероятность того, что свидетеля когда-либо посетит мысль открыть правду – а, возможно, чтобы забрать обратно то, чем вы его подкупили.
– Не сомневайтесь, если бы я хотел убить Фоя, он был бы мертв.
– Ну, так он и мертв. Минувшей ночью на погосте церкви Святой Анны ему размозжили голову – на этот раз со смертельным исходом.
Себастьян внимательно следил за лицом собеседника.
Однако черты Тайсона оставались бесстрастными, только губы слегка напряглись в намеке на усмешку.
– Следовало бы ответить: «Как трагично». Но поскольку на сегодняшний день жизнь этого пьянчужки не представляла особой ценности, пожалуй, уместнее будет «Как иронично». Или, может, «Как поэтично»?
Себастьян не почувствовал ни малейшего желания ответить собеседнику улыбкой.
– Весьма любопытно, что в кармане убитого нашли мешочек с неоправленными бриллиантами.
– Должен ли я понимать ваши слова как намек, будто эта находка неким образом свидетельствует о моей причастности? Прежде вы приписывали мне обыкновение присваивать драгоценности, а не украшать ими тела моих предполагаемых жертв.
– Думаю, первая попытка убить Фоя, после Талаверы, вам не до конца удалась. Но поскольку сержант ничего не мог вспомнить, своей цели она достигла. Вот только со временем к свидетелю начала возвращаться память, не так ли? Пусть не полностью, но достаточно, чтобы понимать, что вы – его должник. Фой принялся разыскивать вас, и вы решили окончательно заткнуть ему рот. Выманили на кладбище под предлогом, якобы желаете расплатиться, а затем размозжили несчастному череп, пока он отвлекся на бриллианты.
Усмешка Тайсона стала жестче.
– И оставил их на трупе? Весьма нелогичный поступок.
– Мне на ум приходят два логичных объяснения. Возможно, Фой держал камни в руке, когда упал, и в темноте вы не смогли сразу их найти. Тут на услышанный шум выглянул сторож, и вам пришлось прекратить поиски и попросту сбежать.
– А второе объяснение?
– Вы намеренно подложили бриллианты Фою, чтобы придать вид, словно это он застрелил Эйслера.
– К чему вы клоните? Будто я и торговца убил? Вы шутите.
– Вовсе нет. Видите ли, ростовщик увлеченно коллекционировал дискредитирующие сведения об окружающих, а у вас есть опасная тайна. Такая же, как у Бересфорда. Или у Йейтса.
Тайсон расхохотался.
– Вы – единственный известный мне человек, у которого имелся мотив убить обоих: и Эйслера, и Фоя, – обронил Девлин.
Собеседник больше не смеялся.
– Но это не означает, будто я их убил. Фой был сумасшедшим. Узнал, что я недавно продал несколько драгоценных камней, и почему-то внушил себе, якобы они по праву принадлежат ему. Эйслер жаловался, что однажды вечером к нему цеплялся этот безумец, требуя вернуть «его» собственность. И угрожал прикончить, если старик не отдаст.
– В чем вы хотите меня убедить? Что Фой застрелил торговца и украл у него бриллианты? А затем?.. Стал жертвой уличных грабителей?
– Весьма вероятно.
«Да, вероятно», – подумал Девлин. Фой сам признался, что следил за домом Эйслера, и к тому же был достаточно безумен, чтобы убить ростовщика и забрать драгоценности, которые полагал своими. Однако Себастьян не считал эту версию правильной.
Он задержал взгляд на жестких чертах бывшего лейтенанта.
– Мы оба знаем, что вы способны на убийство.
Тайсон ухмыльнулся:
– Эта способность у нас с вами общая, не так ли, капитан?
ГЛАВА 47
В этот же день после полудня Кэт Болейн направилась в своем высоком фаэтоне к Аптекарскому саду [33]в Челси. Оставив лошадь на попечении грума, она поспешно зашагала по влажной, окутанной туманом дорожке к уединенному пруду. В погожие дни актриса могла на несколько часов затеряться среди буйных клумб и широких грядок. Но нынче она была не в настроении задерживаться.
Человек, на встречу с которым явилась Кэт, уже ждал ее у самой кромки воды. Когда актриса подошла, он развернулся: высокая, мощная фигура в начищенных сапогах для верховой езды, бежевых бриджах и ладно скроенном темном сюртуке.
– Доброго утречка, – нарочито подчеркивая свой акцент, поздоровался мужчина. Его звали Эйден О'Коннелл, и он был младшим сыном графа Раткейла, из древнего ирландского рода, давно пользовавшегося недоброй славой за рьяное сотрудничество с английскими захватчиками. Кэт по-прежнему с трудом верилось, что этот аристократ – молодой, красивый, богатый – предпочел рискнуть всем ради тайной деятельности на благо независимости Ирландии. Как когда-то и сама актриса, он решил, что один из лучших способов помочь своей родине и ослабить англичан состоит в оказании помощи их врагам, французам.
О'Коннелл приподнял шляпу, и две обаятельнейшие ямочки на его худощавых щеках углубились от ленивой улыбки.
– Не чересчур ли самонадеянно с моей стороны предположить, что вы переменили свое решение и готовы снова работать с нами?
– Для подобного предположения вы слишком хорошо меня знаете, – обронила Кэт. Собеседники развернулись и пошли вдоль берега. Туман веял им в лицо холодом и сыростью.
– Ах, такого ответа я и опасался, – скорбно вздохнул О'Коннелл. – Тогда почему, скажите на милость, мы встречаемся, бросая вызов одному из самых промозглых сентябрьских дней на моей памяти?
– Потому что Рассела Йейтса собираются повесить за убийство, которого он не совершал, и с каждым днем гибнет все больше людей.
Когда спутник промолчал, актриса спросила:
– Вам известно о «Голубом французе»?
Ирландец прищурился на призрачные очертания каштанов на противоположном берегу пруда.
– Да, известно.
– Мне необходимо выяснить, кому Наполеон поручил вернуть бриллиант.
– А вот этого я не знаю.
Кэт так резко развернулась к собеседнику лицом, что тяжелые шерстяные юбки ее платья взвихрились вокруг лодыжек.
– Не знаю – или не скажу?
В прикрытых веками зеленых глазах блеснул веселый огонек.
– Не знаю… но не сказал бы, если б знал.
– Тогда хоть намекните: это англичанин?
– По правде говоря, мне неведомо. Насколько я слышал, это может быть даже женщина. Но одно известно точно: Наполеон недоволен результатами работы своего агента. Для возвращения бриллианта император послал из Парижа в помощь еще кого-то. Кого-то, кто, по слухам, ловок, умен и очень опасен.
– Мужчина с изрытым оспой лицом?
– Понятия не имею. Я его не видел.
– Зато я видела. Он пытался похитить меня на рынке Ковент-Гарден.
Губы О’Коннела сжались в тонкую линию.
– Да, я слышал.
– От своих французских хозяев?
Ирландец вскинул голову, раздувая ноздри:
– Проклятье! Так вот что вы думаете? Будто я замешан в этом?
– А что еще мне остается думать?
– Я узнал об инциденте так же, как и остальные жители Лондона – новость носится по всему городу! Кроме того, какого дьявола агентам Наполеона стараться заполучить вас в свои руки?
– В этом есть резон, если они считают, будто Йейтс убил Эйслера и забрал «Голубого француза». Тогда напрашивается идея выкрасть жену Йейтса и предложить обмен.
33
Аптекарский сад в Челси- второй по возрасту ботанический сад Великобритании после Ботанического сада Оксфордского университета.
Основанный в 1673 году Почетным обществом аптекарей Лондона для образовательных целей (аптекарские подмастерья изучали здесь медицинские свойства растений), он не принадлежал ни одному университету. Когда финансирование растущего сада стало проблемой, доктор Ханс Слоун, чьим именем названы площадь и улица, расположенные неподалеку, выкупил особняк и землю, на которой расположился сад, и сдал ее в бессрочную аренду Обществу аптекарей за пять фунтов в год. Именно столько до сих пор ежегодно выплачивает наследникам Слоуна благотворительная организация, занимающаяся Аптекарским садом.
В XVIII веке Аптекарский сад стал одним из ведущих мировых центров ботаники и обмена растениями. В 1730-е годы сюда приезжали ученые со всего мира, включая знаменитого Карла Линнея, который лично классифицировал ряд местных растений. Постепенно здесь были созданы условия для самых разных представителей мировой флоры. Например, альпинарий у пруда расположился на смеси из дробленых кирпичей, камней, привезенных из лондонского Тауэра, и исландской лавы. Он датируется 1773 годом и является самой древним в своем роде по стране.