– Кажется, теперь мы знаем, что было нужно Эйслеру от принцессы Каролины.
– Медальон с прядью волос принца-регента? Но… зачем? Эта вещица не имеет большой ценности.
– Для того, кто увлекается магическими «действиями» с целью увеличить свое богатство и снискать королевское благоволение, еще как имеет.
Виконтесса заглянула в сундук:
– Так вот что здесь такое? Личные вещи могущественных людей, на которых Эйслер надеялся повлиять, наложив заклятия?
– Повлиять или погубить.
Геро присела на корточки возле корзины.
– А там что? – спросил Себастьян, наблюдая, как она берет одну из небольших склянок.
– Похоже на флаконы, наполненные… – жена открыла пробку и принюхалась, – землей. Очень любопытно, – повернула она пузырек к свету. – На каждом ярлык с именем. Вот на этом написано «Альфред Донсей».
– Я знавал Донсея. В прошлом году он вышиб себе мозги. Говорят, был в долгах как в шелках.
Виконтесса подняла еще один флакон.
– А здесь указано «Стенли Бенсон». Не тот ли сын баронета, который минувшей зимой перерезал себе горло?
Себастьян кивнул.
– Ходили слухи, будто Бенсон попал в лапы какого-то ростовщика.
– Бог мой, – уставилась Геро на горку склянок. – Полагаешь, все эти люди покончили с собой из-за Эйслера?
– Боюсь, да.
Геро потянулась за следующим пузырьком:
– А на этом написано…
– Что? – переспросил Девин, когда она вдруг умолкла.
Взгляды супругов встретились.
– На этом написано «Ребекка Риджуэй».
Себастьян всмотрелся в напряженное, внезапно побледневшее лицо жены:
– Это важно. Почему?
– Ребекка Риджуэй – сестра Абигайль Макбин. Она умерла минувшей весной.
Мисс Макбин со склоненной головой сидела на потертом диванчике в своей уютной гостиной, держа наполненный землей флакон. На подушке рядом с ней лежал один из гроссбухов Даниэля Эйслера, открытый на странице, где третья запись снизу гласила: «Маркус Риджуэй, две тысячи фунтов». Рядом было нацарапано: «Выплачено полностью 2 апреля 1812 года».
Геро устроилась в кресле у огня, Себастьян стоял в дальнем конце комнаты.
Через какое-то время Абигайль, вымученно прокашлявшись, заговорила:
– Ребекка – моя младшая сестра. Она была совершенно на меня не похожа. Хорошенькая. Восхитительно жизнерадостная. Всегда больше интересовалась балами, чем книгами. Вышла замуж за Маркуса, едва ей исполнилось девятнадцать. К несчастью, мой красивый и обаятельный зять оказался человеком с прискорбными недостатками: слабовольным, безответственным и до крайности эгоистичным. Он то и дело влезал в долги, но умудрялся как-то выпутываться.
– Что произошло весной? – мягко спросила Геро.
– Как раз перед Пасхой Ребекка явилась ко мне в слезах. Сообщила, что Маркус увяз в когтях одного ростовщика из Сент-Ботольф-Олдгейт и находится на грани разорения. Я выручала зятя и прежде, но он никогда не возвращал занятых денег, а я… я живу на весьма скромный доход.
– Ты сказала сестре, что не сможешь помочь?
– Да, – кивнула Абигайль, не поднимая глаз. – А через неделю они оба умерли.
– Как?
Шотландка дрожащими пальцами провела по имени своей сестры на ярлычке флакона.
– Маркуса нашли в Темзе ниже причала Уоппинг.
– Полагаешь, он покончил с собой?
– Маркус? – Абигайль покачала головой. – Из моего опыта для самоубийства обычно требуется определенная степень либо вины, либо отчаяния. А мой зять обладал талантом убеждать самого себя, будто он ни в чем не виноват. И какой бы безвыходной ни казалась ситуация, всегда был уверен, что выкрутится.
– Очевидно, он и выкрутился, – кивнула на открытый журнал Геро. – Каким-то образом.
Брови Абигайль сдвинулись в хмурую складку.
– А ваша сестра? – негромко спросил Себастьян.
– Тело Ребекки вытащили из реки на следующий день.
В комнате залегла гнетущая тишина, нарушаемая только отдаленным детским пением: «Апельсинчики как мед, в колокол Сент-Клементс бьет…»[34].
– Как думаешь, что случилось с твоими родными? – спросила Геро.
– По правде? – вскинула голову Абигайль. Ее лицо пошло пятнами и опухло от невыплаканных слез. – Думаю, Ребекка убила мужа. А затем и себя. Хотя я могу и ошибаться. Коронерский суд вынес вердикт о смерти в результате несчастного случая.
– Почему Эйслер хранил флакон с землей с написанным на нем именем твоей сестры?
– Вряд ли он знал, что мы с ней родственницы, – тихо пробормотала подруга.
– А Олд-Бейли, ох, сердит. Возвращай должок! – гудит, – распевал детский голос в саду.