Примерно в 1975 году, когда мы переступили порог жизни от дивидендов до проедания природного капитала, население мира приближалось к 4 миллиардам человек. К середине 1980-х годов оно достигло 5 миллиардов, а затем, в 1999 году, превысило отметку в 6 миллиардов.
В октябре 2011 года он достигло 7 миллиардов и, как ожидается, к 2050-м годам превысит 9 миллиардов. Однако гораздо более важным, чем рост населения, является влияние продолжающегося экономического роста и связанного с ним более зажиточного образа жизни.
Если мы продолжим, как сейчас, наше стремление расширять образ жизни с высоким потреблением, которым в настоящее время пользуются около 1,5 миллиарда человек, до 4, 5 или 6 миллиардов, не говоря уже о более чем 9, если мы продолжим делать это с помощью средств, которые используем сейчас, тогда к 2050-м годам потребуется вместимость от трех до пяти планет.
О статистике легко спорить, но одно предельно ясно: Земля только одна. Как и «Биосфера 2», это закрытая система, и пределы того, что она может обеспечить устойчиво, уже превышены.
В самом деле, по мере того, как потребности человека возрастают, Земля с экологической точки зрения сокращается, поскольку системы на суше и в море разрушаются, истощаются и деградируют.
Итак, почему при все более четком объеме научной информации нам так трудно реагировать на такую очевидную опасность? Я считаю, что существует ряд взаимосвязанных причин, некоторые из которых фундаментально связаны с тем, что значит быть человеком.
Основные настройки, которые обеспечили людей способностью выживать в сообществах охотников-собирателей, все еще существуют, глубоко укоренившиеся в умах, которые эволюционировали в условиях испытаний плейстоцена - и эти настройки имеют тенденцию благоприятствовать краткосрочным приоритетам и поведению.
Мы были адаптированы, чтобы избегать опасностей и использовать возможности здесь и сейчас, и наш мозг сегодня остается с той же базовой системой. Наши настройки по умолчанию требуют, чтобы мы защищали членов семьи, добивались комфорта и некоторого уровня безопасности, жонглируя выборами и вариантами, и в основном в краткосрочном контексте. А мы социальные животные, настроенные ценить статус и все, что с ним связано.
Эти настройки, которые определяют большую часть нашего поведения, сейчас так же сильны, как и когда-либо, и для людей остаются полностью рациональными. Однако они могут быть не такими рациональными с точки зрения общества или поддержания биосферы. Ибо решения, которые максимизируют индивидуальную выгоду, иногда приводят к более широким негативным последствиям - для сообщества, общества или даже большей части человечества - и некоторые из этих последствий становятся более абстрактными из-за того, что они находятся в будущем.
Последствия инстинктивного краткосрочного подхода, живущего в нашем плейстоценовом сознании, видны в некоторых тенденциях, описанных в предыдущих главах. Чрезмерный вылов рыбы, повреждение почвы, употребление слишком большого количества пресной воды, вырубка лесов, охота на редких животных и выброс загрязняющих веществ обычно оправдываются вовлеченными лицами, потому что, хотя экономические издержки для общества могут быть высокими, выгоды в здесь и сейчас считаются выгодными. И эта тенденция делать упор на краткосрочную перспективу хорошо заметна в том, как мы ведем большую часть нашей экономической деятельности.
Смертная казнь человечества
Современная экономика управляется главным образом двумя группами лиц, принимающих решения: правительствами и компаниями частного сектора. И то, и другое обусловлено краткосрочными стимулами и давлением общественности.
Паван Сухдев, индийский экономист и бывший глава казначейства Deutsche Bank в Индии, давно страстно увлечен экономикой окружающей среды и был руководителем громкого международного процесса под названием «Экономика экосистем и биоразнообразия» (TEEB).
Он сказал мне, что, несмотря на то, что некоторые корпорации теперь понимают необходимость серьезных изменений в том, как они работают, «краткосрочное давление на них настолько велико, что продолжается, как и раньше».
Действительно, необходимость получения прибыли в последние годы обострилась, не в последнюю очередь из-за влияния технологий на торговлю акциями. В течение 1980-х годов акции, как правило, удерживались у инвесторов годами, прежде чем снова были проданы. Сегодня это занимает чаще месяцы, даже недели или дни.
Это результат более сложных стратегий управления запасами, что, в свою очередь, стало возможным благодаря более низким операционным издержкам и информационным технологиям. Краткосрочный подход был усилен стимулированием руководства на основе доходности акций и законами, которые требуют от фирм публиковать финансовую отчетность каждый квартал. Первоначально они были предназначены для уменьшения мошенничества, но также были созданы координационные центры для акционеров, чтобы оказывать еще большее краткосрочное давление на менеджеров с целью увеличения прибыли и, таким образом, возврата акционерам бабла на трехмесячной основе.
С учетом тенденций, влияющих на природу, наиболее значимым образом измеряемых десятилетиями или даже столетиями, этот квартальный горизонт результатов помогает вывести экономику за пределы контекста естественных систем, которые ее поддерживают. Поэтому неудивительно, что, хотя объем торговли акциями увеличился, а процесс стал еще более безумным, внимание, уделяемое тому, откуда получают прибыль, обычно отсутствует или, в лучшем случае, носит частичный характер.
Ричард Берретт - еще один бывший банкир, увлекающийся не только финансовым, но и природным капиталом. У него особенно ясное представление о том, где природа встречается с деньгами, благодаря его роли сопредседателя Финансовой инициативы Программы Организации Объединенных Наций по окружающей среде (ЮНЕП). Цель его организации - помочь финансовому сектору вести себя более устойчиво. С этой целью он работает примерно с 200 учреждениями - банками, страховыми компаниями и различными инвестиционными организациями.
Берретт подчеркивает масштаб сектора и то, насколько он важен для того, как устроен мир: «Институциональные инвестиции составляют около 80 триллионов долларов. Это деньги, которыми управляют пенсионные фонды, паевые инвестиционные фонды, страховые фонды, суверенные фонды благосостояния, хедж-фонды и частный капитал.
Они используют акции, облигации и другие финансовые инструменты, чтобы получать прибыль, чтобы получать прибыль». Он говорит, что« компании начинают думать о природном капитале как о вспомогательной услуге для экономики, но и это не так широко распространено».
Он считает, что отчасти проблема заключается в фундаментальном недоразумении: «В экономике ваши акции были бы вашим капиталом, а ваши дивиденды - тем, что вы принимали бы в качестве своего дохода. Это мышление неприменимо, когда речь идет о природе, и вместо этого она рассматривается как совокупность потоков, а не как капитал».
Другими словами, природный капитал в виде лесов, почв, рыб и всего остального ликвидируется для получения прибыли, и этот процесс рассматривается как поток дивидендов, а не расходование капитала - что на самом деле происходит. И наиболее успешные предприятия получают этот природный капитал и бесплатно ликвидируют его, еще быстрее ускоряя его истощение. Это имеет большой экономический смысл на одном уровне и управляет многими происходящими событиями.
Образ мышления некоторых из тех, кто участвует в этом процессе, время от времени просматривается в их публичных заявлениях. Доан Нгуен Дык - основатель конгломерата под названием Hoang Anh Gia Lai. Его компания быстро росла и в 2012 году стоила около 1 миллиарда долларов.
Дык управляет прибыльным предприятием, в котором инвесторы обычно любят покупать акции. Но если присмотреться поближе к его подходу и позиции, то, несомненно, у нас должна быть причина задаться вопросом, что общество признает хорошим бизнесом. Говоря о своих интересах в отношении земли и лесов, Дюк сказал в конце 2009 года: «Природные ресурсы ограничены, и мне нужно их забрать, пока они не исчезли». К сожалению, он не одинок.