Выглянув в окно, он увидел все еще опущенное крыло семафора и крикнул Рябову:
— Придется сообщить им, Федор, что беда миновала, а то они, пожалуй, не решатся впустить нас на станцию.
— Да, видно, они изрядно струхнули! — засмеялся Федор, радуясь, что все благополучно кончилось.
— Спешат к нам со станции, — заметил Ершов, смотревший в окно с другой стороны паровозной будки.
Теперь Шатров и сам заметил, что три человека — один впереди и два позади — бегут к поезду по шпалам.
— Это начальник станции, — сказала Ольга, вглядываясь в окно паровозной будки из-за плеча Константина.
Спустя несколько минут начальник станции и сопровождавшие его железнодорожники были уже на паровозе и с удивлением слушали рассказ Шатрова. Начальник станции был еще совсем молодым человеком и не умел сдерживать свои чувства. Он порывисто обнял всех по очереди и простодушно воскликнул:
— Ну и молодцы! Настоящие молодцы, честное слово!
И, соскочив с паровоза, по-мальчишески быстро побежал к станции. Вскоре красное крыло семафора взвилось вверх, открывая дорогу поезду, возвращающемуся чуть ли не с того света.
Константин потянул за тягу, и долгий, торжественный голос паровозного свистка до боли в ушах потряс воздух.
— Я сойду здесь, а то у вас будут неприятности, — сказала Ольга, собираясь спуститься по лесенке из будки машиниста.
— Останьтесь, Оля, — попросил ее Константин: — вы заслужили право проехать на паровозе.
И Ольга осталась. Она стала позади Константина так, чтобы не мешать ему, но видеть его неторопливые и уверенные движения, видеть его руки, безукоризненно точно управлявшие механизмами огромного, пышущего жаром, полного затаенной мощи локомотива. И Константин, не оборачиваясь, всем своим существом ощущал ее позади себя и готов был вести свой поезд с любым грузом, на любые подъемы, через любые испытания.
Он никогда еще не чувствовал себя таким сильным, таким бесстрашным и таким нужным своей Родине.
А майор Ершов стоял в это время в дверях паровозной будки, крепко схватившись за поручни, и тоже взволнованно думал.
Он думал о просчете врагов, об их наивной надежде на легкую удачу. Враги надеялись, что бороться с ними будут одни только контрразведчики и, если удастся перехитрить контрразведчиков, можно будет праздновать победу.
А на деле все оказалось не так-то просто. Даже если бы спасовал офицер контрразведки майор Ершов, если бы его обманули, ввели в заблуждение враги, все равно рядовые советские люди — железнодорожники Шатров и Рябов не дали бы им осуществить своих замыслов. Они, может быть, не смогли бы помешать взрыву всего эшелона, но зато уж непременно спасли бы станцию, людей, работающих на строительстве железной дороги, свой паровоз и самих себя.
Сознание своей близости с этими людьми, со своим народом, наполнило теплотой сердце майора, и он почувствовал себя увереннее, чем когда-либо.
Теперь ему казалось, что у него гораздо больше сил для борьбы с Призраком.
На автодрезине
Спрыгнув с поезда, лейтенант Малиновкин осмотрелся по сторонам. Неподалеку виднелся последний вагон стоящего на станции состава. Людей поблизости не было.
Решив никому пока не выдавать своего присутствия, лейтенант поспешно взобрался в вагон, дверь которого была слегка отодвинута.
Вагон был пустой. Вторая его дверь тоже оказалась приоткрытой. Через ее просвет Малиновкин стал внимательно осматривать станцию. На асфальтированной платформе, примыкавшей к станционным строениям — трем небольшим стандартным домикам, — он увидел сержанта железнодорожной милиции. Чуть подальше шагал какой-то железнодорожник с зажженным фонарем в руках.
За станцией сразу же начиналась степь, голая, пустынная, просматривающаяся на большом пространстве. С другой стороны вагона, в котором сидел Малиновкин, на третьем станционном пути, стоял еще один состав с порожними вагонами и платформами, а за ним простиралась такая же степь, поросшая низкорослыми травами да видневшимися кое-где белыми пятнами ковыля.
«В степь этот мерзавец не пойдет, конечно, — решил Малиновкин. — Но что же он тогда предпримет?…»
Малиновкин попробовал представить себе, что стал бы делать он сам на месте Темирбека. Уйти в степь — опасно; попробовать пешком добраться до соседней станции — рискованно. Оставалось, значит, только одно — притаиться в одном из вагонов и ждать, когда состав отправят в Перевальск. Размышляя таким образом, Малиновкин снова стал осматривать станцию и вдруг заметил, что два путевых рабочих устанавливают на рельсы легкую автодрезину. Тотчас же возникла мысль: а не попытается ли Темирбек воспользоваться этой автодрезиной? В его положении это был ведь единственный шанс на спасение. Быстро выбравшись из вагона, Малиновкин расстегнул кобуру пистолета и, переложив оружие в карман брюк, осторожно двинулся к железнодорожникам, держась в тени вагонов. Они уже установили дрезину на рельсы и заводили мотор. Со станционной платформы кто-то — дежурный или сам начальник станции — подал им сигнал: очевидно, разрешение на выезд.