Так что ты стоишь и лупишься на меня, как чертова гуппия? Иди разбирайся.
Лиза взяла список заданий, вышла из душного, прокуренного кабинета и пошла открывать магазин.
Курт и Гэри, держа под руки двух юнцов — каждый своего, — проталкивались сквозь толпу покупателей к комнате охраны. Ребята решили поживиться, но оказались не очень умелыми. Первой их ошибкой был наряд — оделись так, словно хотели получить роль магазинных воришек в телесериале. Курту хотелось поскорее от них отделаться. Натянули шарфы до носа, надвинули шапки на глаза — ну прямо бандиты. Жить им было бы много проще, не будь они такими бездарными ворами. Парни упирались для порядка, а радио «Зеленых дубов» передавало «Лайтхаус фэмили».8 Покупатели смотрели на них с удовлетворением — приятно знать, что никому ничто не сходит с рук.
Курт устал; двойное дежурство тянулось бесконечно, и ему не по нутру был показательный процесс, который непременно устроит Гэри. Он не понимал, почему Гэри считает себя таким умным, если поймал двух бестолковых магазинных воришек. Он знал, что сейчас ребятам будут подробно объяснять каждую сделанную ими ошибку и гордо демонстрировать видеосъемку наблюдения. Гэри будет повторять: «Не очень-то вы умные, а?» — и без конца доказывать, насколько он круче. Курту неинтересно было ловить магазинных воришек. Он думал, что, наверное, выбрал не ту работу.
Он сидел в углу и недоумевал, куда могла деться девочка. Ночью они со Скоттом обыскали весь центр, все служебные коридоры и не нашли никаких следов. Решили, что самое вероятное объяснение — она сбежала из дому и спряталась перед закрытием в сочельник. Иногда люди хотят сбежать от Рождества — бывает, у них нет другого выхода. Курт позвонил в полицию, но туда никто не заявлял о пропавшем ребенке. Полицейский рассмеялся и сказал, что это первый случай, когда ребенок нашелся раньше, чем пропал. Курт не оценил шутку. Было что-то пугающее в ее неподвижности. Ему представилось, как девочка, одна во всем центре, поет: «Я когда-то потерялась, а теперь нашлась».
До конца дежурства оставалось два часа. Разглагольствования Гэри могли продлиться ровно столько. Оба преступника реагировали не так, как хотелось Гэри: они не плакали, когда он пообещал позвонить родителям и в полицию, не отдавали должное его сыщицкому мастерству. Они не затем пришли сегодня. Они, вероятно, пришли, чтобы подцепить девушек; не удалось — и решили подцепить что-нибудь другое. Они расстегивали и застегивали молнии и скучали. Так же как Курт. И это было плохо. Гэри брал измором: он не перестанет, пока не получит своего удовольствия или пока не явится полиция.
Курт отговорился тем, что надо писать рапорт, и ушел в другую комнату. С бумажной работой у него не было сложностей. Многие охранники ее презирали, считали, что она отвлекает от настоящей работы. Некоторые проклинали ее и бесились; тогда Курт вызывался написать за них, чтобы сберечь им время и чтобы никто не сказал, что они не умеют читать и писать. Курт легко узнавал признаки: стыдливо покрасневшие уши, смущение, прикрытое газеткой, в которую уперт взгляд за обедом.
Единственным, кто Курта не тяготил, был Скотт. В Скотте не было ни капли злобы и фальши. Скотт по секрету признался ему в своей неграмотности и попросил научить читать и писать. Курт был изумлен и горд тем, как быстро тот научился. Только одно слегка омрачало этот успех: Скотт неожиданно стал поклонником Джилли Купер.9 Он учился читать на книгах, которые лежали у жены, и теперь если не переживал за «Вест Бромвич Альбион»,10 то информировал Курта о последних негодяйствах в конюшнях. Недавно он стал покупать «Дейли Мейл»,11 и Курт спрашивал себя, какое же чудовище он создал.
Курт закончил запись и посмотрел из окна аппаратной комнаты — еще одна пара глаз обозревала торговый зал. Охрану центра дополняли охранники и детективы, которых нанимали сами магазины; в общей сложности на четырех квадратных километрах «Зеленых дубов» охраной занимались около двухсот человек. Наблюдали, следили, поджидали — четыреста подозрительных глаз, скучающих глаз, ищущих признаки, ищущих неладное. Курт думал об этих глазах, окольцованных усталостью, мечущихся, как мухи. По плотности охраны «Зеленые дубы» не уступали самым беспокойным местам внешнего мира. Курт думал о том, много ли в стране осталось территорий, не разделенных на эти феоды безопасности. На участки опаленной земли, выгоревшей почти добела от беспрерывного многоокого наблюдения. Он думал о своей бабке, которую год назад жестоко избили в собственной квартире, и о том, когда ее сочтут не менее достойной защиты, чем бейсболки «Найк». Как-то раз он имел неосторожность поделиться этой мыслью с Гэри, в ответ на что Гэри, бывший полицейский, сказал: «Нам не нужно больше полицейских, нам нужно меньше негров».
Рация Курта вдруг затрещала, он поднес ее к уху и услышал все атмосферные помехи.
18
Лиза сидела перед окном «Бургер Кинга», поглощая насыщенные жиры и большой пакетик избыточного сахара. Пировала. Войти в комнату командующего не было сил. Тернер на Рождество, конечно, не появился; теперь, несколько недель спустя, «Твоей музыке» дали знать, что ожидается контрольная закупка, и Кроуфорд дергался. Что-то было такое в атмосфере «Зеленых дубов», отчего персонал тянуло на безвкусную, индустриально приготовленную калорийную пищу — и сегодня усталая Лиза не смогла противиться соблазну. Некоторые ее сотрудники в «Твоей музыке» тратили столько на этот корм, что Лиза иногда подумывала, не проще ли было бы вместо зарплаты раз в неделю вводить им прямо в вену гидрогенизированные жиры и модифицированные крахмалы. Она легко могла вообразить цепочку индустриально вскормленных капельницами продавцов за прилавком и Кроуфорда, потирающего руки ввиду возросшей прибыли.
Она смотрела через стекло на охвостье январской покупательской лихорадки. В «Зеленых дубах» не было окон на улицу, и получить представление о погоде можно было только по одежде покупателей. Сегодня все были одеты, как игроки в американский футбол, — тюки тугого набивочного материала в шапках стукались друг о друга. Некоторые раскрасневшиеся поснимали с себя слои утепления и, слегка спотыкаясь рядом с одетыми, выглядели как тощие новорожденные жеребята.
Лиза смотрела на ребенка, тащившегося за родителями. У девочки была челка, и чем-то она напомнила ей Кейт Мини. Конечно, сегодня Кейт уже не была бы ребенком. Она была бы взрослой, года на два моложе Лизы, но Лиза не могла представить ее себе такой. Образ ее в памяти всегда был один и тот же: серьезная девочка с грустными голубыми глазами, которые следили за тобой. Наблюдали.
Когда Кейт исчезла, Лизе было двенадцать лет. Девочка однажды ушла из дому и больше не вернулась — растворилась в воздухе. Ни свидетелей, ни следов, ни тела. Лиза и Кейт не были подругами — они едва друг дружку знали. Лиза видела ее от силы три раза в жизни. Но живо помнила их первую встречу.
9