Невзоров тоже убежденный атеист, почти профессиональный богоборец, сделавший себе занятие из глумливого циничного издевательства надо всем, что связано с верой. Александр Глебович демонстрирует одну из последних стадий разложения личности. Когда он выступает, кажется даже от радиоприемника исходит трупный запах.
Оба эти человека умны и талантливы, оба принципиально не верят в Бога, но они по отношению к религии настолько разные, что кажется невозможным отнести их к одной категории – атеисты. Борщевский неизмеримо ближе к Богу, и Бог ему помогает делать добро, хотя для него самого это утверждение лишено смысла. Невзоров – нравственный калека, к тому же гордящийся мерзостью своей души.
Мир неверия причудлив, неоднороден, противоречив. Только Богу известно, кто есть кто в этом мире. Неверие – безусловное зло, но не все обитатели мира неверия – злодеи. Актер Владимир Конкин рассказал, что когда он ещё был атеистом, один митрополит сказал ему: «Ты наш». И не ошибся. Конкин был тогда безбожником, который приближался к Богу, и владыка это увидел. А человек с менее острым духовным зрением не увидел бы динамики души и числил бы Конкина по разряду нехристей.
А Булат Окуджава, который прожил жизнь в неверии, но на смертном одре крестился? Вспомните песни Окуджавы, сколько в них искренней тоски по вере! Тоска была, а веры не было. И вот вера пришла к нему уже на закате земного бытия. Значит он всю жизнь постепенно приближался к Богу. Вряд ли подозревая об этом.
А Михаил Задорнов, тративший свой талант на борьбу с Православием, а перед смертью примирившийся с Церковью? При жизни его легко было записать в богоборцы, а вон как всё вышло.
Я твердо уверен: Советский Союз был империей зла. Но я не выношу приговора ни одному советскому гражданину, кроме, разве что самого себя, но это уже между мной и Богом. Мы должны дать твердую, четкую, однозначно отрицательную оценку советской власти, потому что эта власть вполне осознанно перекрывала людям путь к Добру. Мы должны осудить власть государственного атеизма, если мы ещё не утратили способность различения добра и зла, а так же способность отличать главное от второстепенного. Но мы не имеем права судить ни одну человеческую душу, и нам не надо выносить суждений о том, кто был плохим, а кто хорошим в СССР. Мир неверия и мир веры не соотносятся, как миры плохих и хороших людей, потому что нам редко бывает известно в каком направлении движется душа человека: к Богу или от Бога. Но об этих направлениях мы можем вполне однозначно сказать, что одно из них – хорошее, а другое – плохое.
Хорошо быть русским, только трудно
Сейчас на Западе опять понемногу начинают понимать Россию, как империю зла, исходя из прежней схемы: зло – это недостаток добра, добро – это демократия, следовательно, зло – это недостаток демократии. Но мы – то знаем, что Добро – это не демократия, а Бог. Следовательно, кто ближе к Небу, тот и ближе к Добру. А Россия гораздо ближе к Небу, чем Запад. И если уж понимать это противостояние, как противостояние Добра и Зла, то безусловно получится, что именно Россия на стороне Добра. Хотя и не выглядит достойной своего предназначения.
Россия вообще парадоксальная страна. У нас столько всего плохого, что и перечислять устанешь. Самое плохое – характер власти, которая склонна третировать и унижать простого человека. Это не советская и не постсоветская черта, это очень глубокая национальная особенность. Российская бюрократия традиционно ужасна. Она воровата, туповата и бесчеловечна. Только дурак может сказать, что это не так, и только маньяк может сказать, что это хорошо.
В нашем национальном характере есть очень тяжелые черты, например, склонность к грубости и хамству. Мы не любим своих чиновников, порою забывая, что их не с Марса завозят. Чиновники рекрутируются из народа, так что, каков народ, таковы и чиновники. В нашем характере чувствуется явный недостаток человеческого достоинства, что и позволяет власти быть такой, какая она есть. Лишенный достоинства человек легко унижается перед властью, а, попадая во власть, так же легко унижает других.
Из-за этого и многого другого жить в России очень тяжело, но ни в одной другой стране мира жить вообще невозможно. Я, во всяком случае, именно так определяю своё отношение к Родине. Здесь хреново, но терпимо, а там я просто задохнусь. Представьте себе, что вы живете в убогой хижине, а вам говорят: «Ты можешь жить и во дворце, но для этого тебя придется сначала покалечить». Да нет уж, господа, я лучше посреди своего убожества как-нибудь перемучаюсь, но калечить себя не позволю. Для того, чтобы жить посреди западного комфорта и дружелюбия, надо покалечить свою душу, во всяком случае, нанести своей душе такой ущерб, который я не считаю приемлемым.