Научно-технический прогресс отнюдь не является судьбой всего человечества, то есть судьбой всех земных цивилизаций. Техника – порождение исключительно одной только цивилизации – романо-германской, она же европейская, она же западная. Другие цивилизации отнюдь не отставали от неё в этом вопросе, они просто не считали нужным идти по этому пути, хотя были куда сложнее, глубже, мудрее европейцев. Путь технического развития люди Запада навязали другим цивилизациям буквально под дулом пистолета, автоматически записав их в отстающие.
Отнюдь не примитивные, а вот как раз высокоразвитые цивилизации не желали создавать технику. Причем, эти цивилизации были древнее романо-германской, они обладали огромными знаниями и развитой наукой, то есть все предпосылки для создания техники у них были, они просто не считали это нужным.
Возьмем хотя бы Китай. Трудно представить себе цивилизацию более высокоразвитую. Сейчас, даже в переводе знакомясь с текстами Конфуция, поражаешься сложности, тонкости и глубине его философии. А ведь Конфуций был не элитарным мыслителем, его философия так или иначе повлияла на весь китайский народ.
Помню, мне было 15 лет, когда я дорвался до «Философских повестей» Вольтера. Радости моей не было предела, я полагал, что сейчас мне откроются великие тайны жизни. Но Вольтер меня сильно разочаровал, его «Философские повести» оказались примитивными, банальными, мелкими. Сначала я пытался извинить его тем, что это ещё только XVIII век, разминка мысли, до серьезной философии дело не дошло. Потом познакомился с Конфуцием и узнал, что задолго до Вольтера существовали сложнейшие философские системы. Только не в Европе.
Не считаю, что я понял Конфуция. Это всё равно, что посмотреть на звездное небо и решить, что теперь тебе известно, как устроена вселенная. Для восприятия глубины конфуцианства надо иметь особым образом развитую душу. И вот люди с очень примитивным сознанием, сформированным убогими Вольтерами, Руссо и Дидро, приходят к конфуцианцам и смотрят на них сверху вниз, как на недоразвитых. Примерно так же свысока, с неподражаемым высокомерием дегенерата смотрел революционный матрос на академика Павлова.
В искусстве государственного управления Китай обогнал Европу на порядок. Военную стратегию китайцы отточили до такой филигранности, которая европейцам и не снилась. Китайская поэзия, китайская живопись были куда тоньше, куда глубже европейских. Так что же позволяло европейцам смотреть на китайцев, как на недоразвитых? У китайцев не было техники. А почему? Может быть, китайцы менее изобретательны, чем европейцы? Всё как раз наоборот. Китайцы в разы изобретательнее европейцев. Именно китайцы изобрели порох, бумагу, книгопечатание, механические часы, летательные аппараты и ещё множество всяких диковин. У них было много всяких приспособлений, и если они не двинулись дальше и не создали собственно технику, значит просто не захотели. Не сочли нужным.
В европейской голове это совершенно не укладывается. Как можно не хотеть обзавестись огнестрельным оружием или, например, паровой машиной? А вот так. Мудрость китайцев положила предел их изобретательности. Они тонко чувствовали, что дальше лезть не надо, что человек должен совершенствовать душу, а не механические приспособления. Европейцы не понимали этого ни когда.
Когда европейцы ещё бегали по лесам, пребывая в совершенно диком состоянии, китайская цивилизация уже была древней и высокоразвитой. Если бы создание техники было судьбой всего человечества, тогда техника возникала бы у всех народов, достигших определенного уровня развития науки, и тогда китайцы создали бы технику за пару тысяч лет до европейцев. Но китайцы доказали, что высокоразвитая цивилизация может существовать безо всякой техники, что создание техники не есть признак более высокого развития, это признак отсутствия мудрости.
Насколько душа человека сложнее самой навороченной машины? Насколько собственная душа должна быть дороже человеку, чем машина, которой он обладает? Что же должен совершенствовать человек: душу или машину? И то, и другое – не получится, слишком разные пути развития. Либо человек совершенствует и развивает собственную душу, и тогда ему просто не до изобретения машин. К тому же он постепенно поймет, что душа человека невероятно сложнее, чем самый навороченный компьютер, и работать над совершенствованием души и важнее, и труднее, и интереснее, чем над совершенствованием компьютера. Либо человек всего себя отдает изобретению и совершенствованию всё новых и новых машин, и тогда его душа становится всё более и более примитивной.