ЧТО С НАМИ ПРОИСХОДИТ?
Записки современников
С. С. Аверинцев, М. Ф. Антонов, Л. Н. Гумилев, В. Д. Дудинцев, М. П. Лобанов, С. В. Ломинадзе, Ю. М. Лощиц, С. А. Лыкошин, В. М. Песков, В. Г. Распутин, Н. Н. Скатов, Н. И. Толстой, И. В. Толстой, О. Н. Трубачёв, С. М. Успенский, П. В. Флоренский, Ф. Я. Шипунов.
Составитель В. Я. Лазарев
Рецензент С. А. Небольсин
© Издательство «Современник», 1989
От составителя
Наверное, каждый из живущих сейчас и не безразличных к изменениям общественного климата людей не может не задаться вопросом: «Что с нами происходит?» Это вопрос животрепещущий. Иной раз мучительный. В самом деле, многое, происходящее ныне и у нас в отечестве, и во всем мире, далеко не однозначно и свидетельствует о напряжении сил противоборствующих. Полемика приобретает неповторимые черты времени. С одной стороны, бросается в глаза ее газетно-журнальный характер. Сюда могут быть причислены и устные дискуссии, споры, диалоги, разного рода толки, охватившие всю страну. С другой стороны, существует полемика, подобно подземным рекам, проистекающая на глубине.
Ясно одно: мы переживаем острый, обнаженный и во многом тревожный период времени. И от того, сколь верно мы осмыслим происходящее, в немалой степени будет зависеть и наше будущее.
Сколь дальновидны авторы предлагаемого сборника, покажет время. Но дальний свет мысли в высшей степени необходим современникам.
От ошибок не застрахован никто. Одно можно сказать: голоса, звучащие в книге, — искренние голоса. И будем надеяться, что эти записки современников будут продолжены в последующих выпусках сборника.
ВЛАДИМИР ЛАЗАРЕВ
На острие времени
В. Песков
День текущий, день завтрашний…
Проблема проблем. Не знаешь даже, с какой стороны подступиться…
Недавним летом я как-то особенно остро почувствовал одну потерю, не всеми, возможно, замеченную. В полях не поют перепелки. Тихо в полях. А ведь поле, степные наши равнины немыслимо было представить без переклички перепелов. Это была поэзия жизни, с детства входившая в душу сельского человека. Грустно, когда исчезают с лица земли слоны, тигры и журавли. Еще грустнее от того, что умолкают поля. Перепелка незатейливой своей песней подавала нам знак о здоровье земли. Из наших воронежских мест отловленных перепелок когда-то поставляли в Париж. Тем же торговым курсом везли и пшеницу. Если бы перепела ныне были принесены в жертву баснословно большим урожаям, и тогда стоило бы огорчиться и озаботиться исчезновением птицы, ибо не единым хлебом жив человек на земле. Но урожаи-то (на эталонных по плодородию воронежских черноземах!) собираются стыдно маленькие. И перепелка — лишь одна из потерь на пространствах, призванных и кормить и радовать человека.
Едешь по черноземным проселкам и часто видишь, как дорога делает петлю — обходит овраг. А он растет. И дорога, по которой постоянно ездят и агроном, и местный председатель колхоза, отступает петлею все дальше в поле. Скорость роста оврага известна: три метра в год. Кто пролетал над степными районами на самолете, видел эти растущие язвы земли. Ежегодно десятки тысяч гектаров бесценной плодородной земли оврагами пожирается. Можно ли этот процесс как-то остановить? Можно. Деды и прадеды наши в начале этого века в головах оврагов ставили кирпичные кладки или хотя бы плетни. Кладки по сию пору целы и свидетельствуют: работа была не напрасной. Казалось бы, с приходом в хозяйства техники обуздать овраги нетрудно. Нет. Землю оврагам сдавали без боя и повсеместно. А восполняли потери «поиском резервов» пашни.
На воронежских землях особенно преуспел в этом руководитель, повсеместно ставший известным тем, что ввиду приезда высоких гостей приказал прикатать к земле рельсом неубранный урожай кукурузы. Громкий скандал, однако, не помешал «имениннику» остаться на месте и ревностно искать земельные резервы там, где элементарная грамотность делать этого не позволяла. Были распаханы под урез поймы маленьких речек, были осушены все болотца, питавшие речки. Сами реки спрямлялись, превращались в каналы, канавы. Восставший против этих грозивших бедою деяний агроном и писатель Гавриил Троепольский был объявлен в области человеком, «не понимающим государственных задач». И жилось, я знаю, в Воронеже ему неуютно.
Жизнь быстро рассудила, кто в этом споре был прав. В 1970 году я предпринял маленькое исследование — прошел от истока до устья по речке Усманке, на которой прошло мое детство. То, что увидел, меня потрясло. Река, на плесах которой во время войны тонули лошади и неводами ловили рыбу, текла теперь жиденьким ручейком. В тех местах, где были когда-то лески, болотца, нависавшие над водой лозняки, не было теперь ни единого кустика, ни единого деревца. Лугов тоже почти не осталось. Пашня местами подходила к самой воде. Местами побуревшую пашню успели уже бросить, и на ней росли лишь мать-мачеха и колючки. Ни одной мочажины, ни единого ключика не текло в реку. Местами можно было только угадывать руслеца пересохших ручьев. Река лежала раздетая, беззащитная. Берега, обозначавшие прежнее русло, теперь заполнены были смытым песком. И только посредине песчаной реки текла вода, временами столь мелкая, что были видны спины пескарей, убегавших от моей тени. У родного села Орлова я увидел тракториста, пахавшего заливной луг. Пыль бурым холстом повисала в том месте, где обычно по осени лежали туманы. Я поздоровался с трактористом и спросил: что собираются тут посеять?
— А кто его знает что. Расти ничего тут не будет.
— Зачем же пашете?
— А наше дело какое, наше дело пахать…
Разговор этот я продолжил с директором совхоза, моим однофамильцем Песковым Ильей Николаевичем. Он согласился: «Да, речку губим. А главное, губим без толку».
Выяснилось: приречные земли осушили и распахали по указанию из области под огурцы. Результат… Привожу точную запись ответа директора совхоза: «В первый год взяли с гектара по 130 центнеров огурцов. На второй — столько же. На третий год — ноль, ничего не взяли… Теперь эту землю даже залужить вряд ли удастся».
Я процитировал строчки из очерка «Речка моего детства», опубликованного в «Комсомольской правде» в 1970 году. Писем на публикацию было четыре мешка. Общий смысл почты: «Вы написали не только о своей речке, но и о нашей!»
Пять лет спустя еще в одной экспедиции по рекам лесостепной зоны было выяснено: за пятнадцать лет только в Липецкой области из 485 больших и малых рек сохранилась в лучшем случае лишь половина. Причины везде одинаковы: осушение болотец, питавших реки, вырубка хранивших воду лесков, потрава приречных кустарников, распашка под урез поймы, заиление смывом почвы речных родников… Сегодня всем очевидно: вода становится природной ценностью номер один. Благополучие водных артерий зависит от капилляров — малых рек и ручьев. Капилляры эти сейчас пытаются как-то спасать — лесничества с помощью пионеров и комсомольцев сажают по берегам кустарники и деревья, кое-где пробуют углублять русла. Реанимация — черта крайняя. Чудеса у этой черты случаются, но не часто. Сложный живой организм под названием речка важно, как лошадь, не загнать до упаду. Мы это сделали. Сами.
То же самое — почвы. На создание одного сантиметра хорошего чернозема природа тратила 200–300 лет. Мы же транжирим это богатство — отдаем ветру, отдаем смыву, истощаем, не давая органических удобрений, перенасыщая химикатами. Исчезновение перепелки — это потеря, действующая на наши чувства, а сколько иных потерь в этой цепи! С кого спросить? Воронежский руководитель сейчас растит клубнику на пенсионной даче. Какой с него спрос? Вообще о спросе с кого-то за потери таких размеров говорить сложно. Гораздо разумнее, пока не поздно, поставить вопрос иначе: как сделать, чтобы подобное не случалось?
Начав с перепелок, с маленьких речек и творенья степей — чернозема, обратимся теперь к селедке, перенесемся на побережье Тихого океана, где когда-то она ловилась. Она хорошо ловилась! В 1965 году, попав на селедочную путину, я был свидетелем лова. На селедку возле олюторского побережья Камчатки суда наводил самолет. Просто и хорошо. Сверху давалась команда. Судно с цифрой на палубе делало разворот. И вот уже от фиолетового пятна селедочного стада, хорошо сверху видно, отрезан сетью ломоть. Еще ломоть… Еще. Судов в этом месте, маленьких и больших, толпилось более сотни. И каждый хватал селедку. Берег не успевал ее принимать, перерабатывать. Все равно ловили.